Глава 18
ПОГОНЯ ПО СВЕЖЕМУ СЛЕДУ
Несколько дюймов первого снега - еще не зима! - покрывали землю в то утро, когда Рене Дахинден и Айвен Маркс сели в машину, чтобы осмотреть площадь вдоль берега озера Рузвельта. Там они оставляли куски мяса в качестве приманки для бигфута. Но не нашли ничего, никаких следов. Возвратились и около железнодорожного перекрестка вблизи реки Колумбия Айвен остановил машину, чтобы проверить еще одну приманку. Сразу же примчался обратно.
-
Следы бигфута! - закричал он.Рене не обернулся, продолжая набивать трубку, ожидая, когда за этим криком последует гыгыканье. Ждал, сейчас Айвен просунет физиономию в машину, рот до ушей, - любит поидиотничать: "Хэ, хэ, старина, шуткую. Кури свою трубку".
Но Айвен бросился к заднему сиденью, схватил фотоаппарат. Тогда и Рене торопливо уложил трубку в карман, взял ружье, лежавшее на коленях, вышел на шоссе.
Перехватило дыхание: в полуметре от шоссе, четко - уж слишком четко, подозрительно четко! - на небольшом слое снега отпечатан след босой ноги - большой ноги. И дальше тянется длинная цепочка таких же следов! (Отметим: правая и левая стопы делают отпечатки почти на прямой линии наподобие канатоходца).
Мимо по шоссе проскользнул джип. Рене быстро обернулся: кто в машине? Уж не тот ли, кто разыграл - отпечатал эти следы? Без малого двадцать лет он охотится за невидимкой. А вдруг кто-то таится за его спиной? Кто-то, смеясь, дразнит его? Дурачит. Время от времени в разных местах делает оттиски большой стопы. И только для того, чтобы поиздеваться над ним,
над Рене. Лови, лови, собственную тень! Он исподлобья покосился на шоссе: кто проехал? Может кто-то его непрерывно разыгрывает, как он ожидал этого от Айвена? Он мог, Айвен несерьезный парень, правда, характер у него легкий - они не ссорятся. Уживчивый человек Айвен; ладить с ним можно; они сработались; не первый раз вместе ездят.Но почему у него, у Рене - а он почти непрерывно тратит свою жизнь на поиски волосатого чудовища - почему именно у него выскальзывает между пальцев, утекает, как вода, этот, который - миф? легенда? розыгрыш?
Рене почти судорожно сжал ружье - с ним он не расставался в поездках по тем местам, откуда пришли слухи о встрече с большеногом, где недавно появились следы. Но ему, именно ему, в благодарность за неимоверные усилия - именно ему - ничего! Что-то в этом есть... подозрительное. А может быть, действует тот самый закон - неизвестно, как его назвать, - когда не тому счастье? А тому, кто ничего не делает: ни усилия, ни нажима. Не давит, пытаясь выдавить удачу. А Рене давит - удача выскальзывает.
И все-таки он разыскал впоследствии, после этой знаменитой погони по следам, людей, которые ехали в том джипе.
-
Да, мы тоже видели следы того дьявола.-
Ну и что же вы сделали? - насторожился Рене.-
Удрали быстрей. К чертовой матери.Айвен сел за руль; себе на шею он повесил кинокамеру; его мечтой было схватить большенога в глазок объектива, поймать на пленку, как это посчастливилось Паттерсону. Рене крепко держал ружье, взвел курок. Они медленно ехали, поглядывая на цепочку следов, идущую вдоль одной, затем вдоль другой стороны шоссе. Потом вышли, оставили машину у обочины.
-
Смотри, Рене! - вскрикнул Айвен, одной рукой указывая на след. Другой он придерживал кинокамеру.-
Вижу, инвалид, тот самый, с кривым пальцем.-
Который на машину напал.-
Посмотри, - Рене вытянул подбородок, указывая. - Есть отпечаток третьего пальца. Слабый, но есть.Следы - а их в обозримом пространстве за сотню! - четкие. Особенно там, где снеговой покров нужной высоты: не очень мал и не очень велик.
Прошел здесь, очевидно, тот самый инвалид, что сунулся было в окно машины. Тогда обнаружили только два отпечатка: с левой и с правой ног, и были они неясными, неполными. Поняли только то, что правая нога изуродована: она шире левой, а третьего пальца или нет, или он очень
кривой.Теперь картина ясней: третий палец существовал; он давал слабый отпечаток, вероятно, был загнут кверху. На внешней стороне правой стопы - два нароста: не то шишки, не то мозолистые образования. Маленький палец - это было заметно и по прежнему следу - искривлен под острым углом.
У проволочной ограды Рене и Айвен остановились. Вот это да! Забор высотой около метра, а следы оставлены по обе стороны, отпечаток правой ноги на одной, левой - на другой стороне. Перешагивал? Да! Перешагнул и пошел дальше. Но вот вернулся и за несколько метров, поодаль - снова перешагнул. Зачем? Зачем этому чудовищу шагать через забор? Вроде бы не гомо сапиенс, чтобы легкой атлетикой увлекаться. Если, конечно, это был тот, искомый объект, неизвестный науке примат, а не глупые озорники, что ехали в джипе...
Вот сейчас, копошась на снегу, торопясь по следам, они перепахали снежную целину - нетронутую белую скатерть - своими ногами. Вон их мельтешение с двух сторон вереницы странных следов. Редких! Метровым шагом. А до них, до их вспаханных ногами дорожек тут была накрахмаленная гладь. Странный это был шутник, который надел на себя сандалии, придав им - аккуратная, искусная работа с тонким знанием предшествующих отпечатков следов! - такую вот форму: правая стопа нелепым образом искалечена. Если тут прошел человек, то крепко же он попыхтел, подпрыгивая, чтобы следы друг от друга были точно на расстоянии метра. Кроме того подволакивать ноги, как это всегда делает человек, нельзя. Надо было по-звериному ставить ноги аккуратно сверху вниз. На вертолете опускать штампы? Тогда снег разметался бы по ветру, - нет, чушь! А зачем через забор? Чтобы его, Рене, за нос поводить? Это уже из области психопатии
...-
Во дает! - вдруг захохотал Айвен. - Шагал себе через забор! Как я на кухне через табуретку. Ха-ха!-
Тише!-
А что? - Айвен пригнулся, схватился за кинокамеру.-
Следы-то свежие. Вон куда ведут.Цепочка следов упиралась в густое переплетение кустарниковой поросли; за кустами возвышались сосновые кроны.
Рене и Айвен осторожно приблизились
к изгороди; каждый держал наготове свое оружие: кинокамеру и ружье.На ковре из сосновых иголок они увидели нечто, что задержало, и надолго, их внимание. Что-то большое, очевидно, лежало на земле. Только что лежало. Это мог быть олень, мог быть и медведь.
И тех и других здесь много. Но посреди большого вмятого пятна-следа лежал комочек снега, похожий на отпечаток пальца с левой, здоровой ноги инвалида. Как если бы стряхивали с ноги прилипший снег - первый снег липкий. Хороший материал для лепки.За сосняком опять потянулись знакомые следы. Они повели к скалистому берегу реки.
"
Наконец-то, наконец! - подумал Рене. - Теперь-то я его изловлю! Впереди река - рубеж. Куда ему дальше идти? Здесь, где-то здесь он и залег, следы ясно покажут - где"."
Теперь ты от меня не уйдешь. Можно считать, что ты мой. Живой или мертвый".Мертвый!? "Люди систематически истребляли всех других приматов, которые... проявляли признаки разумности" (Карл Саган, "Драконы эдема").
-
Ну, теперь ты мой, живой или мертвый, - шептал Рене, крепко сжимая ружье. - Сейчас мы увидим твою берлогу. Сейчас мы тебя заполучим. Живого или мертвого.Следы привели на самый верх берегового утеса. Они остановились и посмотрели вниз: река под ними метрах в тридцати. На самой верхней площадке - два следа рядом; снег плотнее спрессован. Видно, здесь он постоял какое-то время.
Следы повернули, спустились ниже и дошли до покатого склона к реке. Но здесь следы исчезли, закончились. И как ни искали их Рене и Айвен, сколько ни крутили головы - нет! Нигде. Ни одного
. На всем доступном для глаз пространстве - сверху хорошо виден снежный нетронутый покров - ни одного следа!-
Куда же он делся? - разочарованно протянул Айвен.-
О, черт, в небо что-ли вознесся?Айвен поднял глаза к светло-серому небу (уж не ожидал ли там увидеть парящее чудо?), посмотрел на Рене.
Рене неотрывно глядел вниз, туда, где четко виднелся отпечаток, последний отпечаток с правой стопы инвалида.
От самого последнего следа вниз по склону по направлению к реке шла борозда, как если бы что-то волокли по земле вниз. Вниз по склону - пологому склону - шла борозда содранного снега. Широкая - с метр шириной. Эта обесснеженная полоса с оголенной землей, покрытой жухлой травой, заканчивалась там, где обрывался береговой склон Ниже был воздух, сырой речной воздух. Земляной спуск под прямым, вернее, острым углом, поддерживался утесом. Береговым утесом, тем самым, что в своей верхней части возвышался над водой метров на тридцать.
Рене почувствовал, что пальцы его, судорожно сжимавшие приклад ружья, затекли. Он
опустил расслабленную руку.Где же он?
Где его надежное убежище? Спокойное зимнее логово для долгого, как бы медвежьего сна?
Профессор Поршнев в своих публикациях (до 1966 г.) утверждал, что наш искомый реликт - существо бродячее, не имеющее постоянного убежища и в этом одна из трудностей встречи с ним. Но в последний год жизни в узком кругу как-то сказал тихо и задумчиво:
-
Как я узнал, у народностей Севера бытует представление о том, что наш объект зимует в глубоких карстовых провалах. И впадает в состояние... В состояние как бы летаргического сна.
Попробуем - с помощью русского языка - познакомиться с его зимнем убежищем. С помощью живого великорусского языка, Владимира Даля, с помощью Афанасьева, Максимова и... Пушкина. Действительно, Пушкин - это наше все! Даже к проблеме снежного человека он имеет непосредственное отношение.