Глава 6. ВСТРЕЧИ В СТАРОМОНЕТНОМ

Впервые о загадке монгольского озера я узнал в один из майских дней 1989 года, просматривая в электричке свежий номер журнала “Природа”, который выписывал еще со старших классов школы. Остро врезалось в память первое довольно курьезное знакомство с этим журналом. Во время школьных каникул в Павловске под Ленинградом мое внимание привлекла одна яркая обложка с изображением журавля, выставленная в газетном киоске. Не удержавшись от соблазна, я упросил сестру купить этот журнал. Каково же было мое разочарование, когда вместо ожидаемых красочных описаний животных в нем оказались ряды непонятных физических формул и таблиц. Журнал охватывал широкий круг естествознания, и оказался для меня явно не по возрасту сложным.

Далеко не все статьи были мне интересны и понятны и в последующие годы, но, главное, в нем печаталось достаточно много материалов по зоологии и охране природы. На этот раз меня привлекла одна из статей в рубрике “Геология”, под довольно странным названием “Следы невиданных зверей”, автором которой был известный ученый, доктор геолого-минералогических наук Владимир Викторович Ярмолюк. Прочитанное в первый момент смутило меня, и вначале я готов был принять статью за первоапрельскую шутку (она же была напечатана в апрельском номере журнала). Появились вопросы. Этого же не может быть? На что надеется автор? Обычно статьи с подобными названиями изобилуют явными выдумками, преувеличениями, малоконкретными словесными описаниями, ссылками на непроверенные источники и прочими “вольностями”, и пишутся для иного рода изданий. Но вот статья прочитана вновь и вновь, появляется осознание того, что ее содержание основано на реальных фактах, подтвержденных наблюдениями за несколько лет. В конце концов, эта новость как вулкан взбудоражила мое воображение, не давала покоя все лето, а ко всему тому, чем занимался ранее, я стал стремительно терять интерес. Я как-то сразу припомнил карту СССР, которую любил рассматривать, чтобы снять напряжение при подготовке к очередным экзаменам. Всплыли в памяти странные названия монгольских озер, группа которых располагалась у границ Алтая и Тувы. Все они имели одинаковое окончание “нур”: Убсу-Нур, Хара-Нур, Айраг-Нур, Урэг-Нур и т.д. Было среди них и довольно крупное голубое пятно под названием Хиргис-Нур, на берегах которого и произошли события, описанные в статье.

Сперва мне захотелось побыстрее встретиться с автором статьи, расспросить подробнее о его наблюдениях, уточнить все детали, но только к концу года удалось приехать в Москву, в Старомонетный переулок, где располагался научно-исследовательский институт геологии рудных месторождений, петрографии, геохимиии и минералогии. С той памятной декабрьской встречи и началась наша долгая совместная с Владимиром Викторовичем поисковая работа.

Первая встреча с необычными “следами” на побережье Хиргис-Нура произошла 5 июля 1985 г. Вот как описывает эти события сам В.В. Ярмолюк: “Стояла жаркая середина лета. Мы были в дороге третий день, и третий день подряд нас безжалостно жгло солнце, а тонкая дорожная пыль, казалось, забила все поры. Глаза устали от однообразия безрадостной местности и слипались в тяжелой жаркой дреме, которая в дороге нередко накатывается в середине дня. Из состояния полусна меня вывела удивительная картина, показавшаяся вначале миражом. С вершины небольшого холма открылась равнина, на ее дальнем краю мерцала голубая чаша озера. Вблизи оно напоминало море – бескрайнее, сливающееся у горизонта с синим небом, и поражало сапфировой идеальной гладью.

Решив, что ночевать будем у озера, мы долго ехали вдоль берега по бедлендам предгорий хребта Хан-Хухей, пока не достигли основания длинной косы, узким лезвием вонзавшейся в гладь озера. По косе машина удалилась от берега примерно на 7 километров, и здесь на западной стороне косы, на небольшой терраске, возвышающейся над водой метра на три, мы разбили лагерь.

Берег в этой части косы полого поднимается от воды в виде террас. Пляжная часть косы, как и намывные террасы, из вязкого грубозернистого песка и рассыпанной по нему мелкой плохо окатанной гальки постепенно переходит в дно озера. По-видимому, пляж регулярно заливается водой, уничтожающей любые следы, оставленные на песке.

Бродя по берегу, я наткнулся на странные подковообразные валы высотой до 0,5-0,7 м на участке, вытянутом вдоль кромки воды метров на восемьдесят, они располагались на пляже и по краю надпляжной терраски. Каждый вал ограничивал углубленный плоский выскобленный след, окаймленный с боков бортиками, которые смыкались с фронтальным валом. Следы, в поперечнике от 1 до 2 метров, брали начало от озера. Казалось, будто кто-то гигантским утюгом провел по песку из озера до терраски и остановил его здесь, не в силах ее протаранить. Крупного гравия, равномерно рассыпанного по всему пляжу, в самих следах не было, зато он был скучен в подковообразных валах. В них оказались и валуны килограммов по 25. На внутренней части следов были видны узкие продольные борозды с небольшими камешками на конце. Было достаточно очевидно, что именно их волочением по песку образованы такие борозды. По бокам крайних следов с внешней стороны окаймляющего бортика цепочкой тянулись округлые вмятины диаметром до полуметра.

Следы располагались группами, по 4-6 в каждой, тесно соприкасались и перекрывали друг друга, отвечая некоторой последовательности событий, приведших к их образованию, а также стремлению создать тесное сообщество. Группы (на участке пляжа их было четыре) различались сохранностью, а значит, и временем образования. Одни уже были замыты волнами, поэтому окаймляющие их валы оплыли. Другие выглядели свежими, даже в полосе прибоя краевые бортики следов и валы были достаточно четкими.

Я еще прошелся по берегу, но больше ничего похожего не обнаружил. Свою находку и возникшие соображения я вынес на суд моих спутников. Они также были поражены размерами обнаруженных следов”.

Труднее всего было объяснить обнаруженные следы. Их техногенное происхождение исключалось. На озере не было ни одной лодки, вытаскивая которую из воды, можно было бы получить что-то похожее по форме... Исключались как причина и природные явления, такие, например, как локальные воздействия воды или ветра. Перенесенный объем песка и гравия на фронтальный подковообразный вал каждого следа по очень грубой оценке достигал одного кубического метра, а удаленность следов от уреза воды не превышала 10-15 м. “Мы не знаем, - пишет автор, - природных явлений такой силы, которые бы действовали на столь ограниченном пространстве. Более того, повторяемость столь уникальных событий в течение какого-то времени на узком участке пляжа также не имеет правдоподобного научного объяснения”. Природные катаклизмы такой силы не известны и местным аратам, но среди них бытуют легенды, что в озере живут какие-то крупные существа (по мнению монголов – киты), которых вблизи, тем не менее, никто не видел.

Вскоре участники экспедиции стали свидетелями еще одного необычного явления. Около двух часов ночи (с 5 на 6 июля) со стороны озера раздался мощный рев, напоминающий пароходный гудок. “Он повторился дважды, - пишет В.В. Ярмолюк, - и каждый раз длился 3-5 с. Сила рева была такова, что наш водитель Э.Я. Эйзикович, спавший, как обычно, богатырским сном, проснулся и долго пытался выяснить, что случилось. С нашей стоянки, возвышавшейся над озером, удалось оценить направление, по которому звук доносился от источника, и примерное пересечение его с водной поверхностью. Выходило, что источник был в метрах 150 от берега напротив обнаруженных следов. В слабом свете затуманенной луны на озере мы ничего не разглядели”.

Ни один из коллег по Советско-Монгольской геологической экспедиции, несмотря на свой опыт, ничего похожего не встречал. Отношение к наблюдениям было скептическое – никто всерьез их не воспринимал.

Итак, необычные нарушения поверхности пляжей, так называемые “следы”, были впервые зарегистрированы на одной из самых длинных кос озера. Далее автор продолжает: “Прошло два года. В августе 1987 г. несколько отрядов экспедиции, в том числе и мой, проводили работы в районе хребта Хан-Хухей. Я предложил коллегам – заместителю начальника экспедиции В.И. Коваленко, начальникам отрядов Г.М. Царевой, Р.Х. Бахтееву, Д. Болду и другим сотрудникам остановиться лагерем на том же месте, где стоял наш отряд в 1985 г. Хотелось, во-первых, убедиться, что следы – не случайное явление и, во-вторых, показать их как можно большему количеству людей, чтобы мои наблюдения стали достовернее. Экскурсия вдоль берега не оставила безучастным ни одного из моих коллег. Я заранее высказал свою точку зрения на природу следов, которые мы осматривали. Мои спутники вначале строили контргипотезы, но по мере того, как мы проходили от одной лежки к другой, все более склонялись к тому, что иное объяснение этим следам найти трудно. Окончательно меня в этом убедило то, что после экскурсии никто не отплывал далеко от берега”.

На этот раз при совместном обследовании берега было найдено восемь групп следов того же характера, что и виденные в 1985 г. Они находились на оконечности косы, удаленной от берега озера, где живут люди и ходят машины, более чем на 7 км. Кроме того, обнаружилось, что крупные следы сосредоточены на западном пологом берегу косы, а более мелкие (не превышавшие полуметра в поперечнике) – на более крутом, защищенном от доминирующих ветров восточном.

Любопытно, что следы оставлены на полосе пляжа, размываемой во время сильных волнений, которые обязательно случаются на озере хотя бы раз в месяц. Значит, эти следы могли появиться в течение последнего, от силы двух последних месяцев.

В заключение своей статьи автор приходит к выводу, что “… феномен, с которым мы столкнулись, вероятно, связан с существованием каких-то реликтовых животных, сохранившихся в Центральной Азии с древних геологических эпох”.

А вот выдержки из послесловия к этой статье доктора географических наук Д.А. Тимофеева. Он пишет: “Собственные исследования и данные литературы подсказывают мне еще одну гипотезу происхождения описываемых форм рельефа. Морфологически сходные образования формируются льдинами, выползающими (точнее выпираемыми) на песчано-галечные бечевники сибирских рек во время ледоходов. Аналогичные формы описывались и канадскими исследователями на берегах арктических озер и морей и также связывались с работой льдин, которые выдавливались на отмель берега. Озеро Хиргис-Нур, как и другие озера Монголии с ее резко континентальным климатом, зимой покрывается льдом, а весной возможны ветровые нагоны льдин на берега. Но все это, конечно, требует подтверждения и не менее гипотетично, чем объяснение В.В. Ярмолюка”.

Надо заметить, что “льдинная” гипотеза образования следов оставалась наиболее предпочтительной и реалистичной, но и против нее постепенно возникли веские аргументы, которыми нельзя было пренебречь. Во-первых, следы, судя по всему, возникали в результате довольно сильного, однотипного и локального воздействия на береговой грунт неких объектов, перемещающихся с воды на сушу, а льдины имеют случайную форму и оставляют после себя разные по форме и размерам отпечатки. Следы найдены на определенных участках побережья, в основном на двух далеко вдающихся в озеро песчано-щебнистых косах. Это тоже не совсем согласуется с версией льдин, поскольку их может выбрасывать на берега в любых местах. При этом следы обычно располагаются группами, иногда частично накладываясь друг на друга. И вновь вопрос – льдины могут быть скорее одиночными, но никак не сопряженными друг с другом. И, наконец, главное – время образования следов относится к жаркой середине лета, когда на озере давно уже нет ни одной льдины. Да и сам ледяной покров на монгольских озерах, по заключению ученых Государственного гидрологического института, разрушается весной под воздействием сильной солнечной радиации без образования значительных льдин.

В третий раз В.В. Ярмолюк посетил озеро 13-21 июля 1989 года. На этот раз обилие крупных следов наблюдалось на восточном берегу косы на полосе пляжа шириной 6-8 метров. Они шли практически непрерывной чередой на протяжении 100-120 метров. Более свежие накладывались на относительно старые следы. Особый интерес представляли детали следов, связанные с перемещением крупных (10-20 кг) валунов галечника. От них к воде тянулись довольно крупные борозды в песке, которые фиксировали характер перемещения камней.

Летом 1990 года были сделаны важные наблюдения, позволившие точнее определить время образования следов. В тот год экспедиция дважды посещала Хиргис-Нур: первый раз проездом 18 июня, второй - в период с 14 по 18 августа. В первое посещение следы на косе не были найдены, но во второе – три группы следов были обнаружены на ее восточном берегу. Самая крупная из них протянулась на 17 м вдоль берега с удалением фронтального вала на 7 м от воды. Таким образом, впервые удалось более или менее конкретно датировать время их возникновения – со второй половины июля до первой декады августа. В то же посещение были осмотрены берега озера практически на всем его протяжении. Мест появления следов оказалось очень немного. Кроме двух известных кос, они были встречены только на двух участках южного побережья.

Несколько групп следов было найдено и при кратковременном посещении озера 13-14 августа 1991 г. Таким образом, за пять полевых сезонов (1985, 1987, 1989-1991 гг.) наблюдения за необычным озерным явлением проводились в течение 26 суток. Затем наступил шестилетний перерыв. С распадом СССР совместные геологические программы в Монголии были свернуты и возобновились в ограниченном объеме лишь к 1997 году. С этого периода Владимир Викторович вновь стал почти ежегодно бывать в Монголии, встречая следы разной степени сохранности на побережье Хиргис-Нура. За прошедшие годы произошли большие перемены в жизни монголов. Гораздо больше стало машин, на берегах озера стали чаще бывать люди, больше стало и скота… Материалы наблюдений неоднократно появлялись в прессе, были переведены на монгольский язык. В 1998 г. в составе экспедиции приняла участие сотрудница Тувинского телевидения, отснявшая специальный видеоматериал об этом озере и его необычных следах. Казалось бы, поиски должны активизироваться и принести реальные результаты. К сожалению, далее дело не пошло, эта тема в силу отсутствия новых фактов и доказательств постепенно перестала вызывать былой интерес.

Теперь вновь вернемся в 1980-е годы, к моменту открытия следов. Удивительным образом пересеклась со статьей о Хиргис-Нуре вышедшая десятью месяцами ранее в том же журнале “Природа” публикация специалиста по ископаемым черепахам Вячеслава Михайловича Чхиквадзе из Института палеобиологии Академии наук Грузии в соавторстве с монгольским ученым Х. Тэрбишем. Эти исследователи обратили внимание на древние каменные изваяния, напоминающие гигантских черепах. Монголы называют их ястмельхиями. Самое крупное изваяние установлено среди развалин древней столицы Монголии – Хара-Хорине. Его длина составляет 280 см, ширина – 125 см, высота – 105 см. Несмотря на то, что каменные черепахи выполнены в разных стилях и относятся к разным векам, их мифический образ поразительно близок к внешности современных водных черепах. Авторы статьи задаются вопросом: не послужило ли прообразом ятмельхия какое-нибудь реальное животное? Может быть, в роли моделей для древних мастеров выступали какие-то дожившие до исторического времени черепахи? Далее рассуждения строятся таким образом: “Представляется очевидным, что ястмельхий обитал не на суше, а в воде. Об этом свидетельствуют уплощенные карапаксы с изображением на некоторых из них водных растений в виде извилистых лент с ответвлениями. Свирепый оскал и длинные когти на лапах указывают на хищный образ жизни. Орнамент на панцире отображает роговые щитки, типичные для подавляющего большинства видов черепах”. Правда, у каменных черепах пять когтистых пальцев, а у ближайших к Монголии современных водных черепах-триониксов (Trionix sinensis) – лишь три. Определенные черты сходства с монгольскими изваяниями имеют американские каймановые черепахи. Палеонтологи находили костные остатки таких черепах, обитавших в среднем плиоцене гораздо ближе, в Восточном Казахстане, в бассейне древнего Иртыша. Однако, как заключает автор, “у нас нет ни опровержений, ни доказательств того, что последние каймановые черепахи действительно вымерли в Азии около 2 миллионов лет назад”. В этой связи можно провести аналогию и с открытым в 1948 г. в верхнемеловых отложениях Монголии ящером, по своему строению напоминающим гигантских морских черепах-протостегий . Этот ящер получил латинское название Therizinosaurus cheloniformes, переводимое как “косящий ящер черепахообразный”. Для него были характерны широкое уплощенное тело, сильное развитие передних конечностей с громадными серповидными когтями, заключенными в острые роговые чехлы, и незначительное развитие или почти полное отсутствие костного панциря. Ящеры этого вида достигали длины 3,5-4,5 м. Они вели водный образ жизни в дельтовых областях материка и в прибрежных зонах морей.

Загадкой кажется и то, каким образом мастера VIII-XIII веков, не зная этих черепахоподобных животных, сумели воплотить их образ в камне. Выходит, что по этой версии вероятным обитателем Хиргис-Нура мог бы стать один из видов этих древних черепах, чудом доживших до наших дней. Водные рептилии, особенно черепахи, отличаются своей живучестью и способностью переносить неблагоприятный сезон года на дне водоема, и потому кажутся наиболее подходящими кандидатами для обитания в озере.

Итак, на основании всего изложенного можно определить следующие возможные причины возникновения следов на берегах озера. Во-первых, можно было бы попытаться объяснить феномен какими-то сильными локальными воздействиями на пляжи волн или ветра, но, судя по морфологии, месту и времени возникновения столь оригинальных форм рельефа, ничего схожего с ними эти силы образовывать не могут. Также не похожи они и на следы, оставленные людьми, техникой, какими-либо домашними или дикими сухопутными животными. Лодок, катеров и других плавсредств на озере нет, никто не ловит рыбу, побережье практически необитаемо, машины, хотя и заезжают изредка на косы, ничего подобного оставить после себя не могут. Самое крупное из местных животных – верблюд - также не способен столь сильно “пробороздить” пляж, да и зачем ему это делать?

Версия образования следов в результате выбрасывания штормовыми ветрами на берег крупных льдин выглядит наиболее привлекательно, но и она не подтверждалась, поскольку эти следы появлялись в середине жаркого лета. Можно предположить, что некоторые следы, оставленные весенними льдинами, могут в той или иной степени сохраниться до лета, но их форма, размеры и места выброса на берег должны быть непостоянны.

Впервые с воздействием крупных льдин на побережья я столкнулся во время экспедиции на Чукотку. По моим представлениям, в этом регионе удобнее всего было наблюдать последствия волнового выброса ледовых масс и сравнивать оставленные ими нарушения поверхности пляжей со следами на монгольском озере.

В двадцатых числах сентября 2001 года мы с другом прилетели в самый крайний на евразийском континенте поселок Уэлен, расположенный на длинной галечниковой косе Чукотского моря. В ту осень к побережью рано подошел большой массив битого льда. С берега казалось, что льды заполнили всю акваторию моря, совсем недавно радовавшую нас чистым бирюзовым простором, украшенным до самого горизонта фонтанами китов. За одну ночь у погранзаставы выбросило несколько тяжелых глыб поразительно прозрачного, переливающегося всеми оттенками морской голубизны, льда. Больше всего удивило, что огромные льдины почти не нарушили поверхности пляжа, состоящей из крупной, гладко окатанной гальки, тогда как на песчаных берегах дрейфующие ледяные поля могут выпахивать валы высотой до полутора метров.

С высоты Дежневской сопки было видно, что ширина ледовой полосы не превышает километра, а за ней простиралась чистая водная гладь. Зверобои надеялись на скорый отход льдов и с энтузиазмом готовились выйти в море охотиться на моржей, а если повезет, добыть серого или даже гренландского кита. Однако вскоре море успокоилось и застыло, как пруд. Ледовый пояс уплотнился и лишил возможности промысловые лодки отойти от берега. Единственное, что могли позволить себе охотники – выслеживать нерп в ледовых полыньях. Но к началу октября ледовая обстановка стала быстро меняться. Сильный прибой “перемолол” льды в серую крошку и завалил ею пляж. Ледяных останцев почти не осталось. Волны полностью изменили косу, идеально выровняли двадцатиметровую полосу галечника, не оставив никаких признаков недавнего присутствия на нем массивных льдин. Наоборот, из-за усилившихся заморозков и снегопадов к середине октября вдоль берега образовался вал из смерзшегося снега и мелкого льда, высотой до двух метров, сквозь который приходилось прорубать проходы, чтобы добраться до воды. Так, примерно за три осенние недели, до неузнаваемости поменялся облик уэленского побережья, убедив меня в быстроте и непостоянстве ледовых воздействий на галечниковые пляжи. Ничего, даже отдаленно напоминающего монгольские “следы”, мне так и не удалось увидеть, но оставалась надежда на моржовые лежбища. Может быть, там крупные ластоногие оставляют после себя сходные следы?

Для выяснения этого вопроса потребовался еще один год. Следующей осенью мы вновь были на Чукотке, но на этот раз в поселке Энурмино, расположенном почти на линии Северного полярного круга, у мыса Сердце-Камень, известного своими крупными моржовыми лежбищами. Звери выбирают для отдыха узкие участки галечникового пляжа, зажатого береговыми утесами. Создается впечатление, что в период максимальной численности моржам просто не хватает здесь пригодных для отдыха мест. Сотни и тысячи животных сплошь заваливают своими телами все пригодные участки тверди, а с моря прибывают все новые и новые партии моржей, создавая постоянную неразбериху. По мере приближения людей масса отдыхающих моржей приходит в движение и “слой за слоем” уходит в море. Пляж пустеет, но при этом на его поверхности не видно никаких контуров от тел, вся галька здесь полностью перемешана многотонной биомассой. И все же чукотские наблюдения не разочаровали меня, а напротив, укрепили меня в мысли об уникальности монгольских следов и настроили на дальнейший поиск разгадки их происхождения.

Версия зоологической природы следов, связывающая их появление с обитающим в озере крупным неизвестным видом животных, кажется на данный момент наиболее предпочтительной, но и у нее наберется немало контраргументов. Прежде всего, напрашивается вопрос – каким образом столь крупное животные могло сохраниться незамеченным за многие десятилетия активного исследования природы Монголии многочисленными научными экспедициями? Какова вероятность и в чем причина “пропуска” такого животного? По крайней мере, оно должно периодически появляться на поверхности акватории, льдах и на пляжах, особенно если это представитель ластоногих млекопитающих. В этом случае его должно видеть и знать местное население.

В связи с этим вспомнились эпизоды моих давних студенческих наблюдений на дагестанском побережье Каспийского моря в устье реки Самур. Здесь по инициативе профессора Московского государственного пединститута Алексея Васильевича Михеева был создан стационар по изучению сезонных миграций птиц, через который прошло несколько поколений студентов-биологов. Мое участие в этих работах началось осенью 1979 года и повторилось еще трижды в весенне-осенние сезоны 1980-1981 годов.

Ежегодно мы разбивали лагерь в одном, приглянувшемся месте, у основания высокой, поросшей тамариксом, дюны. С ее вершины открывался живописный вид на пустынное взморье. Особенно красивой становилась окружающая местность на рассвете после ночных заморозков, когда все вокруг: земля, травы, кустарники, наши брезентовые палатки покрывались искрящимся инеем, а море в лучах восходящего солнца становилось каким-то космически синим, а затем насыщенно-голубым с белыми “барашками” волн стихающего прибоя. Белые шапки ломоноса на кустах и красноватые пятна солянок посреди серых волнистых песков, желто-зеленая стена тростников по берегам Кара-су, глинистая дорога, идущая сквозь непролазную стену ежевики под огромными кронами деревьев Самурского леса, – такими запомнились картины природы в дни наших экспедиций. В прозрачном воздухе весь пейзаж с линией заснеженных гор у горизонта, развалинами дербентской крепости, дюнами и морем приобретал исключительную объемность и красочность.

Главное же внимание у всех нас было приковано к птицам. Их было очень много, особенно удивляли своим разнообразием цапли, утки, кулики. Трудно описать восторг от впервые увиденной стаи фламинго, пеликанов, белых и желтых цапель, караваек и колпиц. Но, кроме птиц, нам были небезынтересны и другие животные. Однажды в конце марта я заметил, как над морем стали появляться стаи чаек и крачек. Вереницы птиц летели вдоль берега и как дождь сыпались в воду, вылавливая какую-то мелкую рыбешку. Увлекшись этим зрелищем, я не сразу заметил, что подошедший косяк кильки привлек и других любителей рыбалки. Неожиданно из воды показалась голова каспийского тюленя, затем еще несколько животных появилось на пенящихся гребнях волн, а чуть дальше затемнели спины полусотенной тюленьей стаи. Животные плыли в одном направлении, и было хорошо видно в бинокль, как, выныривая из воды, звери распугивали вокруг себя целый веер рыб.

Нам еще не раз пришлось встречаться с проплывающими и отдыхающими на воде тюленями, оставить их без внимания было невозможно, и трудно поверить, что столь заметные обитатели моря могли долгое время оставаться вне поля зрения людей. В Каспийском море не только тюлени, но и крупные осетровые рыбы часто напоминают о своем присутствии, причем познакомиться с ними, а иногда и поймать их можно и без специальных снастей. По не совсем понятным причинам в тихую погоду осетры нередко выставляют из воды на обозрение голову и переднюю часть тела, иногда над волнами показывается спина или хвостовой плавник рыбин, а небольшие экземпляры в состоянии выпрыгнуть из водной стихии целиком.

Проходя вдоль края прибоя, я заметил на мелкой воде чуть шевелящего плавниками крупного осетра (как потом оказалось, массой 25 килограммов). Схватив его обеими руками за основание хвоста, я вытащил рыбу на берег. В последующие дни участники нашей экспедиции поймали таким образом еще двух, но более мелких осетров. Никаких внешних аномалий или повреждений у рыб замечено не было. В чем причина такого поведения рыб, нам установить не удалось. Возможно, это было связано с болезнью или токсичным отравлением, хотя, по мнению местных рыбаков, осетры часто выбрасываются на берег после сильных штормов, когда жабры рыб забиваются песком.

Так или иначе, крупные обитатели Каспия – тюлени и осетровые рыбы, несмотря на то, что их не искали специально, сами проявили себя. Кажется маловероятным, чтобы столь же крупные животные, населяющие Хиргис-Нур, постоянно оставались бы вне поля зрения местных жителей.

Если это крупная водная черепаха или другая рептилия, то по аналогии с каспийской, болотной или мягкотелой амурской черепахой, она может зимовать на дне озера, не показываясь на поверхности с сентября до апреля или мая. В этом случае такое животное увидеть труднее, но летом на открытых, хорошо просматриваемых и доступных берегах регулярно бывают люди. На Хиргис-Нуре нет обширных прибрежных топей и тростниковых крепей, способных укрыть от глаз таких животных. Однако монголы, кроме расплывчатых легенд о мифических обитателях озера, ничего не рассказывают (или не желают рассказывать?) Не найдено никаких костных остатков, принадлежащих подобным существам. Да и анализируя сами следы, нельзя уверенно ответить, что делают их обладатели на берегу, за счет чего они передвигаются и каким образом возвращаются обратно в воду. Если следы часто располагаются в тесном соприкосновении друг с другом, то это может указывать на млекопитающих с мягкими покровами тела, а не черепах с их жесткими панцирями. Более того, следы, оставляемые морскими черепахами, выползающими на песчаные пляжи в тропиках, совершенно не похожи на монгольские. Плохо связываются с образом черепахи и убеждения местных монголов о якобы живущих в озере “китах”. И почему в одних случаях следы имеют вполне определенную форму, а в других мы видим хаотичное нагромождение куч песка и гравия? Не таится ли за всем этим невольное желание выдать желаемое за действительное? Не ошибаемся ли мы в чем-то очень простом, и, поддавшись фантазиям, не желаем признавать своих заблуждений?

Самым сложным психологическим моментом является преодоление стереотипа “всеизученности” Монголии, о которой написаны горы книг, сняты километры кинопленки, и где, казалось бы, уже нет никаких шансов открыть что-то новое и примечательное. Монголия как магнитом притягивает жаждущих приключений и тайн туристов со всего мира. Есть ли в таких условиях шанс для неизвестного реликта? На все эти вопросы еще предстояло найти ответы. Так или иначе, никаких иных объяснений возникновения следов у нас не было.

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов еще слабую изученность Хиргис-Нура, традиционное неиспользование водных ресурсов местным населением на фоне весьма специфического отношения монголов к природе, основанного на народных традициях и национальной религии. Нельзя пренебречь и многолетними наблюдениями российских геологов, специально уделявших внимание этому вопросу, но факт остается фактом: из года в год, регулярно в середине лета, на определенных участках побережья озера наблюдаются своеобразные, однотипные, обычно групповые, нарушения поверхности песчано-галечных пляжей некими достаточно крупными, тяжелыми, компактными объектами, перемещающимися из воды на сушу. Причем такие события случаются периодически, за короткий промежуток времени. С таинственными следами связывается и услышанный однажды ночью членами экспедиции громкий рев со стороны озера.

Что же может скрываться за всеми этими фактами? Заблуждение, иллюзия, мистификация? Почему эта и подобные ей истории так живучи? Естественно, мысль о существовании в озере крупного реликтового животного очень привлекательна, но для этого должны выполняться несколько важных биологических условий. Каковы же они?

Изрядно покопавшись в фондах Тверской областной и Российской государственной библиотек, мне удалось отыскать следующую информацию. Котловина Больших Озер, расположенная в северо-западной части Монголии, представляет собой один из наиболее древних и крупных озерных комплексов Центральной Азии. Эта огромная замкнутая впадина включает пять крупных озер: Хиргис-Нур, Айраг-Нур, Хара-ус-Нур, Хара-Нур и Доргон. По мнению известного специалиста-гидролога, доктора географических наук Николая Тимофеевича Кузнецова, речная и озерная сеть Центральной Азии в основных чертах сформировалась еще в мезозое. Общий план рельефа местности в то время уже напоминал современный. В своей книге “Воды Центральной Азии” Кузнецов отмечает, что Хиргис-Нур занимает наиболее низменную часть Котловины Больших озер (1029 м н.у.м.). Длина озера составляет около 75 км, ширина – до 31 км при средних значениях – 19 км, а протяженность береговой линии озера – 253 км. При этом его площадь достигает около 1400 квадратных километров, что сравнимо, например, с площадью пяти Селигеров. Берега сложены в основном из гальки и щебня, в местах выхода грунтовых вод встречаются участки заболоченных лугов. С севера озеро огибает хребет Ханхухэй (Хан-Хухийн-Нуру), с юга – гряда Галбайн-ула, которая переходит и на восточное побережье. В связи с пустынностью окружающей местности, район озера очень слабо населен.

Более подробные сведения по Хиргис-Нуру удалось почерпнуть из докторской диссертации Аюурын Дулмаа “Биология озер Монгольской народной республики”, защищенной в Иркутске в 1974 г. В этой работе я впервые нашел название двух вклинивающихся в озеро с северного побережья песчано-щебнистых кос, на которых в основном и появляются следы: одиннадцатикилометровой восточной Шугум и расположенной в 25 км западнее ее восьмикилометровой Чацарганы шугум. На глубоководность озера указывали проведенные промеры: на всех его участках на удалении 100-300 м от берега глубина достигала 40-70 м, а в 3-4 км от берега известны глубины до 80 м. Средняя же глубина озера оценивается в 47 м.

В юго-восточной части Хиргис-Нур соединяется узкой пятикилометровой протокой Холай с более мелководным и опресненным озером Айраг-Нур. Его площадь составляет около 143 квадратных километра при средней ширине в 9 км (максимально до 16 км). Глубины значительно меньше, чем в Хиргис-Нуре и не превышают 10 м. В озеро впадают две крупные реки - Дзапхан и Хунгуй.

Характерной чертой побережья Хиргис-Нура, отмеченной многими исследователями, являются древние береговые валы и террасы, что указывает на процесс постепенного сокращения его акватории. Так, на северном побережье насчитывается четыре мощных полого понижающихся террасы, самая верхняя из которых приподнята над уровнем озера на 18-20 м. По мнению известного географа Э.М. Мурзаева, в мезозойское время на месте Хиргис-Нура существовал обширный водоем, размером 120´ 210 км при высоте уровня воды на 20 м, а по другим данным - даже на 100 м (!) выше современного. Суммарная акватория всего бассейна Котловины Больших озер составляла около 92 тысяч км², что больше площади Аральского моря до начала его иссушения. Однако в четвертичный период изменения климата и рельефа привели к фрагментации и сокращению площади древнего водоема. Исключительный интерес к исследованию развития озерных систем в Монголии вызван, по мнению другого известного ученого Г.Г. Мартинсона, еще и тем, что вся территория Центральной Азии с мезозоя и до настоящего времени не подвергалась морским трансгрессиям и сохраняла континентальный режим.

Вода в озере относится к сульфатно-содовой группе и содержит до 7,7 г/л солей, однако ее минерализация не остается постоянной, а заметно понижается в годы с большим количеством осадков. Находки раковин моллюсков-унионид, не переносящих осолонения, в отложениях на берегах озера указывают на то, что в прошлом воды Хиргис-Нура были пресными.

Ледостав на озере происходит в конце декабря и длится до апреля. Толщина льда составляет 60-70 см, но в центральной глубоководной части озера лед тоньше. Прозрачность воды летом 5-7 м, зимой – до 10 м. Летом в прибрежной части вода сильно прогревается, у поверхности открытых плесов она холоднее. Дно озера покрыто песчано-илистыми грунтами.

Донная фауна Хиргис-Нура бедна, там встречается по одному виду пиявок и бокоплавов, в планктоне насчитывается двадцать видов мелких животных и микроводорослей. Из более крупных растений вдоль побережья распространены водорослевые заросли из урути, водяной сосенки, кладофоры, энтероморфы, хары. В пресном Айраг-Нуре летнее развитие фитопланктона придает воде желтовато-зеленоватый оттенок и понижает прозрачность до одного метра. Наиболее крупные заросли тростника, камыша и рдестов шириной в несколько километров сосредоточены в придельтовых участках рек.

Ихтиофауна озер носит резко выраженный реликтовый характер и представлена алтайским османом (Oreoleuciscus potanini), образующим несколько различных форм (иногда выделяют в качестве вида более крупного большеротого алтайского османа (O. pewzowi)). Во всяком случае, монгольское население хорошо отличает этих рыб, называя более мелкую растительноядную форму – “шар загас”, а более крупную рыбоядную форму – “нохой загас” (рыба-собака). При этом во всех озерах можно обнаружить особей, составляющих всю гамму постепенного перехода от одной формы к другой. Для османов характерна приспособленность к различной степени осолонения и кислородной насыщенности вод, благодаря которой они обитают в обоих озерах.

Средний вес алтайского османа в Хиргис-Нуре составляет 275 г. Самые же крупные выловленные экземпляры достигают пяти и более килограммов в весе и одного метра в длину. Питаются эти рыбы мелкими водорослями, в меньшей степени – моллюсками, ручейниками, детритом, а более крупные особи ведут хищный образ жизни, поедая много мелкой молоди рыб, которая тысячными стадами держится на мелководьях. Нерестятся османы в июне-июле, откладывая икру на грунты с растительностью, реже на каменистое дно. Но не это, в конечном итоге, важно для наших рассуждений, а количество рыбы.

Запасы османов довольно значительны, возможный годовой улов в Хиргис-Нуре без ущерба их популяции может составлять 7-10 тысяч центнеров в год. В свое время были разработаны рекомендации по созданию рыболовецких бригад для добычи османа и его использованию на зверофермах и для копчения. Косвенным индикатором обилия рыбы в озерах служит и высокая численность птиц-ихтиофагов: больших бакланов, крупных чаек, на Айраг-Нуре гнездятся даже кудрявые пеликаны.

И, наконец, одно из важных условий выживания древних животных в Евразии заключается в характере мощных ледниковых покровов, широко распространенных в холодные эпохи за последние 130 тысяч лет. Обширные оледенения коренным образом изменили ландшафты, привели к сменам растительности, речной сети и озер. Поэтому сразу напрашивается вопрос – подвергалась ли Котловина Больших озер длительному ледниковому воздействию?

В научной литературе найден обнадеживающий ответ – в интересующим нас регионе сплошного оледенения не было, хотя ледники находились совсем рядом в горах Алтая и Саян и спускались дальше на юг до Тибета и Гималаев. Более того, природные условия менялись здесь постепенно, и хотя в итоге они привели к высыханию и распаду огромного центральноазиатского моря на отдельные изолированные озера, возможности для обитания в них реликтовых животных кажутся достаточно приемлемыми (большой объем воды, обилие рыбы как источника пищи). В целом история развития ландшафтов Котловины Больших озер с окружающими ее горными цепями, по мнению ряда экологов, обусловила уникальное биотическое разнообразие не только для Внутренней Азии, но и для всей Евразии к северу от субтропиков.

Существует и еще одно свидетельство о чем-то подобном, но уже касающееся другого крупного озера Центральной Азии. С нашими монгольскими изысканиями пересеклись интересные сведения, собранные академиком Владимиром Афанасьевичем Обручевым (1863-1956) во время его путешествия в Монголию и Китай. В своем письме от 24 августа 1893 г. Григорию Николаевичу Потанину он пишет: “… с Дуланг-кита на Кукунор также прошел новыми дорогами и на южном и восточном берегах этого прелестного озера провел 6 дней (19-24 июля); озеро несомненно усыхающее … и представляет остаток Ханхая, уцелевший в межгорной котловине благодаря значительному притоку пресной воды, тогда как другие остатки того же внутренне-азиатского моря – горько-соленые озера Северного Цайдама – усохли до размеров маленьких озерков.

Мнение о реликтовом характере Кукунора подтверждается также рассказами монголов о существовании в этом озере тюленя; рассказы правдоподобные – людей, видевших убитого тюленя (которого они называют морской собакой) и описывающих его наружность вполне верно; этот факт новый и не менее интересный для зоологии, чем для геологии; Байкал нашел себе соперника, еще перещеголявшего его своей абсолютной высотой”.

А вот выдержки из самого отчета В.А. Обручева “Центральная Азия, Северный Китай и Нань-Шань”. Владимир Афанасьевич пишет:“Во время стоянки (на берегу китайского озера Кукунор – прим. авт.) я занялся сбором органических остатков, выбрасываемых озером … часто попадаются кости и головы рыб, между прочим, очень крупных (головы величиной в большую чайную чашку), кости и перья водяных птиц (на озере видны бакланы, чайки, турпаны, а вдоль берега бегают красноногие кулики), а также кости млекопитающих; найдены также позвонки змеи.

Видя, что я собираю раковины и даже кости, мой новый рабочий, именовавший себя Абаши Гаврилович (он был родом из Уланкома на озере Убса в С.-З. Монголии и в молодости бывал в южной половине Зап. Сибири до Томска, где и научился немного по-русски), рассказал мне следующее (привожу дословно рассказ, записанный в моем дневнике под диктовку монгола):

“Восьмой год тому назад (т.е. в 1885 г.) по всему Куку-нору (где тогда еще жили монголы), Цайдаму и Шара-гольджина (в Западном Нань-Шане) случился падеж всякого скота и болезнь на людях – больные паршивели и умирали; об этом донесли большому ламе, живущему на юге Тибета на горе, который ответил, что это бедствие происходит от присутствия в Куку-норе вредного животного в роде собаки; большой лама сам приехал на Куку-нор искать его и провел на озере 12 дней; дело было зимой; искало множество народа, посланного от всех хошунов, но увидел его сам большой лама, читавший молитвы на скале у берега озера близ устья р. Бухаин-гола; животное по временам выходило на лед; тогда возле того места, где оно вылезало на лед, насторожили ловушку с трезубцем (острогой?) и ружье, и на четвертый день животное попалось; его мерзлый труп привезли к князю Курлык-бейсэ, который передал его собравшимся ламам от 12 хошунов; после всенародного оплевания труп по частям – отдельно кожу, мясо, жир, внутренности и кости – сожгли внутри особой изгороди, чтобы пепел не разносило ветром, затем пепел зарыли с заклятиями в землю и поставили на этом месте какой-то знак”. Рассказчик сам видел труп животного у Курлык-бейсэ; длиной он был в размах (6 футов?), голова совершенно собачья, глаза большие, уши очень маленькие, зубы собачьи, но клыки длиной в указательный палец (1,5 вершка), так что при немного разинутой пасти можно было просунуть позади клыков толстую палку; торчали ли клыки из-за губ – не знает, так как привезли труп мерзлый с раздвинутыми губами; на поверхности тела волос был короткий, масть – зеленовато-серая с блеском; спереди животное имело две коротенькие ноги, по ¼ арш., с когтями, а сзади ног не было, туловище оканчивалось каким-то горбом (другого выражения рассказчик не мог подобрать); большой лама говорил, что в его желудке оказались рыбы, проглоченные целиком.

В последующие годы тангуты видели еще несколько таких “озерных собак”, как их называли, но меньшей величины, преимущественно осенью, когда уже образовались забереги льда, на которые собаки вылезали; у косы, которую мы видели накануне, 2-3 года тому назад убили маленького “щенка”, хвост которого был совсем рыбий; он так же вылезал на заберегу и испугал овец, подошедших к воде”.

Из этого рассказа, который едва ли можно считать праздной выдумкой моего монгола или монгольской сказкой, нужно заключить, что в Куку-норе водится крупное млекопитающее из отряда ластоногих, вероятно, разновидность тюленя или даже моржа (если действительно были большие клыки у пойманного экземпляра); но объяснить присутствие ластоногого в озере, в настоящее время лишенного стока и расположенном под 37⁰ с.ш., можно только тем, что это озеро представляет остаток прежней обширной озерной системы, покрывающей значительную часть Центральной Азии…” В.А. Обручев также отмечает, что площадь Кукунора значительно сократилась – судя по галечно-песчаным отложениям, на 50-60 м, т.е. озеро в прежние времена могло иметь сток в Хуанхэ и должно было быть пресным, и постепенно осолонилось только по прекращении этого стока. “Благодаря исключительно благоприятным условиям, - писал он, - например, холодному климату, вследствие высокого положения между горами и слабому, сравнительно, осолонению воды в Куку-норе могли сохраниться остатки фауны третичных озер, постепенно приспособлявшиеся к новым условиям жизни и представляющие в настоящее время реликтовую фауну”.

На этом необычные встречи на Кукуноре и других китайских озерах не закончились. Они случаются до сих пор. Вот лишь некоторые наиболее любопытные упоминания о таких событиях, которые удалось отыскать в Интернете.

В середине июня 1955 г. небольшая группа ученых в сопровождении бойцов Народно-освободительной армии Китая проводила на озере Цинхай (Кукунор) научные исследования. В один из дней десять из них на двух автомобилях-амфибиях отправились от восточного склона горы Хайсиншань к противоположному берегу. Был примерно полдень, стояла ясная погода, поверхность озера была гладкой, как зеркало. Когда отряд прошел по озеру около 7-8 км, командир отделения Ли Цзяоань внезапно увидел впереди справа некий черно-желтый предмет длиной около 10 м и шириной около 2 м. Предмет находился на расстоянии около 80 м. Командир Ли решил, что это песчаная отмель, и приказал водителям соблюдать осторожность. Машины приближались к “отмели”. Когда до нее оставалось около 30 м, “отмель” внезапно зашевелилась, поднялась из воды на 30 см и так же внезапно погрузилась в воды озера.

Весной 1960 г. бригада рыбаков вела промысел на этом же озере. Рыбаки увидели в отдалении “черный островок”, о который разбивались волны. Внезапно “островок” пришел в движение и поплыл.

23 мая 1982 г. экипаж рыболовного судна № 2 пятой бригады Цинхайского сельхозпредприятия вновь наблюдал “чудовище”. Погода в тот день была жаркой. Около 4 часов пополудни рыбаки собрались в обратный путь. В этот момент двое членов экипажа увидели с кормы некий черно-желтый предмет, плывущий в 20 румбах к северу от горы Хайсиншань. Нельзя было различить ни хвост, ни голову, однако это была не лодка. Длина загадочного объекта составляла 13 – 14 м. Увидев предмет, рулевой тотчас направил судно к нему. Когда до существа оставалось около 50 м, оно нырнуло, видимо испугавшись шума двигателя. Наблюдение длилось около 5 мин и было зафиксировано в вахтенном журнале…

Озеро Туншань провинции Хэнань находится в междуречье Танхэ и Биянхэ, в бассейне Янцзы. Истоки рек, питающих озеро, лежат в горном районе Байюньшань. Это озеро, входящее в систему водохранилища Сунцзячан, имеет площадь водного зеркала 186 кв. км. В окрестностях озера нет источников загрязнения, поэтому его воды чисты, прозрачны и изобилуют рыбой.

Один из руководителей местной администрации рассказал корреспонденту, что первые сообщения о наблюдении “монстра” относятся к середине 80-х годов прошлого века. С тех пор сообщения появляются регулярно, в иные годы – по 3 и более раз.

Однажды сентябрьским вечером 1985 г. рабочий местной рыболовецкой бригады Ма Хайли возвращался домой на моторном баркасе. Лодка пересекала озеро с запада на восток. Приблизившись к островку посреди озера, Ма увидел в лунном свете на его берегу какое-то крупное существо. Существо наполовину находилось в воде. Верхняя часть его черного тела оканчивалась головой размером с коровью. Формой головы монстр напоминал змею. На голове животного Ма разглядел ноздри и глаза величиной с медную тарелку. Кожа существа была покрыта серыми пятнами. Заметив человека, существо соскользнуло в воду и удалилось в юго-восточном направлении, поднимая полуметровые белые волны и распространяя неприятный запах. Начальник рассказал, что Ма “слег с перепугу и поправился только спустя месяц”.

Спустя 10 лет после этого события, в 1995 году, “монстр” напугал уже две группы людей. Начиная с 1985 г. уже свыше 100 человек утверждают, что видели существо.

Откликнулся на наши вопросы и журнал “GЕО”, опубликовавший предположение о возможной связи между необычным явлением на Хиргис-Нуре и вьетнамской легендой о гигантской черепахе в ханойском озере Хо-Хоан-Кием.

Такими результатами закончились наши поиски в библиотеках и обсуждения в стенах института в Старомонетном переулке, но для прояснения ситуации требовалось продолжение специальных изысканий непосредственно на берегах этого таинственного озера. Однако дальнейшие перипетии моей судьбы надолго отодвинули поиски, ведущие к разгадке этой тайны.