Глава 5. ЗАВИДОВСКИЕ СЕЗОНЫ

Год за годом совершая поездки по Тверской области, мне удалось познакомиться с природными особенностями многих интересных мест. Увлекательная, быстротекущая учеба в вузе подходила к концу, и в 1988 году я оказался в Конаковском районе, в котором, рассчитывая лишь на непродолжительную работу, провел многие годы. Этот район считается одним из самых заселенных и обустроенных в области. Он расположен на главной дороге, соединяющей две российские столицы, и на главной водной артерии страны – реке Волге, в нем быстро росли поселки и предприятия, строились дороги. В 1937 году в этих местах было создано первое в Волжском каскаде Иваньковское водохранилище, которое часто называют “Московским морем”. Оно обеспечило устойчивое судоходство на верхней Волге и водоснабжение московского мегаполиса, дало возможность строительства мощной Конаковской ГРЭС, трубы которой видны почти со всех точек района. Не менее известен этот район и как излюбленное место отдыха населения. Тысячи горожан из Твери и Москвы обзавелись здесь дачными участками.

Граница Тверской и Московской областей – не просто административная граница. Это незримый рубеж, вдоль которого за многие годы сформировалась зона знаменитого “Сто первого километра”, принимавшая из столицы все неблагонадежные “элементы”: от бомжей и уголовников до политически неугодных лиц. Всю эту публику поглощали многочисленные рабочие поселки, фабрики и торфоразработки. Сейчас жизнь этой зоны изменилась и подчинена ритму московских электричек, на которых тысячи и миллионы людей изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год совершают “челночные” поездки из дома на работу и учебу. Без зеленых электричек, промерзающих в зимнюю стужу и задыхающихся от летней духоты, нельзя представить Подмосковья. Состав вагонной публики меняется в зависимости от направления движения поезда, сезона года и времени суток. Кого только не увидишь в электричках: хозяйственных дачников, везущих по весне помидорную рассаду и огородный инвентарь на свои “фазенды”; туристов-байдарочников, стремящихся на быстрые речки; мелких торговцев и газетчиков, надрывно рекламирующих скучающим пассажирам свой товар; цыганок-гадалок, обещающих хорошие перемены уже завтра за хорошее вознаграждение сегодня; просто нищих, просящих на кусок хлеба ...

Для многих жителей провинции поездки на электричках начинаются с окончания школы и продолжаются до старости. Самым большим “руслом” потока людских судеб стала в наше время Октябрьская железнодорожная магистраль. Без этих, казалось бы, далеких от основной темы, рассуждений нельзя получить полное представление о том месте, с которым связала меня судьба – государственном комплексе “Завидово”.

В далеком 1929 году в здешних краях было организовано одно из первых военных охотничьих хозяйств, в котором стали проводиться работы по акклиматизации, разведению и расселению охотничьих животных. По насыщенности угодий дичью “Завидово”, как кратко его называют, контрастно выделялось на фоне подмосковных лесов. Большое внимание хозяйству на начальном этапе уделял маршал К.Е. Ворошилов, но динамичное развитие оно получило в 1960 – 1970-е годы, когда его регулярно посещали Н.С. Хрущев и, особенно, Л.И. Брежнев. Постепенно в границы хозяйства вошли несколько крупных лесных массивов в пяти административных районах Тверской и Московской областей, а также Шошинский плес Иваньковского водохранилища.

За годы своей деятельности “Завидово” сменило много названий: в шестидесятые оно называлось заповедно-охотничьим хозяйством, в семидесятых-восьмидесятых – было научно-опытным заповедником, а позднее – государственным комплексом, территория которого считается национальным парком. Трудно перечислить всех известных деятелей страны и зарубежных гостей, побывавших в нем в разные годы, слишком широк спектр их имен и званий. Среди них - генеральные секретари и президенты, канцлеры и премьер-министры, прославленные маршалы и генералы, космонавты и ученые, писатели и артисты… Со стороны высокопоставленных охотников и рыбаков не было конца восторгам по завидовскому приволью!

В наши дни территория Завидова выглядит своеобразным “природным островом” посреди глубоко преобразованных ландшафтов с обедненной флорой и фауной. В его границах встречается около двухсот видов птиц. Конечно, всех их нельзя увидеть сразу, за одну экскурсию. Полная картина фауны пернатых складывается постепенно, в результате многолетних наблюдений во все сезоны года во всех угодьях.

Можно сказать, что в “Завидово” меня привели орланы-белохвосты. Сведения о них поступали из этих мест давно. Один подранок попал к биологу-охотоведу Сергею Григорьевичу Манушу, у которого Филька, так потом назвали орлана, долго жил в вольере возле дома. Гнездование орланов в бывшем Корчевском уезде было известно с начала прошлого века, но в последние десятилетия гнезд этих птиц никто не встречал. Орланов, как и всех остальных хищников, многие годы беспощадно уничтожали, считая, что тем самым можно сохранить пернатую дичь. Стереотип “вредного хищника” подкреплялся специальными премиями, выплачиваемыми за их отстрел. Тяжелое чувство оставляет просмотр рапортов и докладных записок по охотничьим хозяйствам Московского моря за 1950-1960-е годы, в которых количество уничтоженных редких птиц исчисляется десятками.

К счастью, орланы не исчезли окончательно, более того, положение стало постепенно выправляться. Полный запрет отстрела хищных птиц, занесение наиболее редких из них на страницы Красной книги повлияли на отношение к ним у большинства современных охотников. Улучшились и условия обитания орланов – возникли новые рыборазводные хозяйства и водохранилища, где эти хищники могут обеспечить себя кормом.

Орланы – перелетные птицы. Особенно заметными они становятся в период осеннего пролета. В сентябре-октябре обсохшие ложа рыбоводных прудов напоминают морские побережья. Обширные отмели с почерневшими корягами и пнями, перелетающие с лужи на лужу стайки уток и куликов, пронзительные крики чаек, застывшие фигуры серых цапель придают своеобразный колорит этой местности. Среди птичьего населения прудов орланы занимают особое положение. Они подолгу сидят на прибрежных деревьях и песчаных косах, время от времени пролетая над водой, иногда заходят на мелководье в надежде поймать свою излюбленную добычу – карпа. Впрочем, оставшейся в бочагах рыбы хватает птицам с избытком до ноября. Орланы всегда окружены “нахлебниками” - чайками, воронами, сороками, которые не упустят случая стащить лакомый кусочек у равнодушных к ним исполинов. Время от времени между орланами возникают скоротечные стычки, связанные, по-видимому, со стремлением каждой из птиц первой завладеть наиболее “уловистыми” местами или добычей соседа.

Рыбный пир продолжается всю осень. Рыбой, кажется, сыты все: орланы и чайки, цапли и вороны. По ночам за лакомой добычей сбегаются к прудам енотовидные собаки, лисицы и кабаны, чьи следы отчетливо проступают на иле. Даже объевшийся рыбой кот давно не смотрит на бурлящих в рыбосборнике карпов, а сладко спит на подоконнике рыбацкого балка. Да и сами люди, уставшие от путины, выбирают на обед из сетей только мелких щурят, карасиков и окуньков. Уха из “сорной” рыбы получается гораздо вкуснее, чем всем надоевший карп.

В пасмурные октябрьские дни рядом со снующими по дамбам автоцистернами с надписями “Живая рыба” проходит жизнь орланов, проведших лето где-то на голубых просторах Рыбинского водохранилища, а может быть, на глухих озерах Архангельского Севера или Беломорья. Трудно найти такие места, где, не сходя с одного места, можно сразу насчитать пятнадцать, двадцать, а иногда и тридцать пять орланов. Всего же в районе “Завидова” при осенней миграции останавливается до полусотни птиц. Это самое большое известное орнитологам скопление орланов, расположенное в немногим более ста километров от Москвы.

Орланы часто держатся на островках группами до пяти-шести птиц. До них далеко, несколько сот метров, но по мере обсыхания пруда птицы все ближе подлетают к головному шлюзу. Здесь их можно лучше рассмотреть. Размеры орлана внушительны. Размах крыльев небесных гигантов превышает два метра. Приглядевшись, можно заметить индивидуальные особенности каждой особи. Самые старые из них имеют довольно светлую окраску оперения и белоснежный хвост, который в полете при солнечной погоде и определенном ракурсе почти не виден, отчего птицы кажутся куцыми. Другие орланы более темные, а самые молодые из них однотонного бурого цвета.

Впечатляюще выглядит орлан и на Шошинском плесе. Если на прудах его силуэт гармонирует с корягами на песчаных отмелях, то здесь он наиболее естественен на фоне островов, поросших старыми ветлами посреди голубого разлива. В солнечную погоду “бабьего лета” можно заметить, как тени его огромных крыльев плавно скользят по желтовато-зеленым кронам старых ив. В эту пору завидовские пейзажи пронизаны бесподобными звуками природы: ревом оленей, гомоном гусиных стай и клекотом орланов!

День за днем приближается зима. В это время года свинцовые небеса по-особому контрастируют с еще не совсем растерявшими осенних красок лесами. Иногда выдаются тихие дни, в которые не усидишь дома, когда так и хочется куда-то брести с надеждой на встречу с орланами, неохотно покидающими побережья водоемов. Даже перед ледоставом одиночные птицы все еще держатся на опустевших заливах и подернувшихся скользким, прозрачным ледком лужах посреди обсохших прудов. Вместе с орланами, кажется, не собираются покидать воду сизые и серебристые чайки, но это лишь до первого сильного мороза. С установлением ледового покрова распределение хищников резко меняется. Большая часть из них отлетает южнее, но другие остаются. Зимовка орланов в нашей местности – одно из наиболее редкостных природных событий. В мягкие зимы хищники держатся широко, встречаясь по всей Волго-Шошинской низине. Многоснежье заставляет их стягиваться на завидовскую территорию: к полянам и подкормочным площадкам кабанов. Единственным надежным источником питания для птиц в эту пору становятся павшие копытные животные и остатки добычи волков.

Орлан-белохвост – это своеобразный показатель благополучия живой природы. Там, где живет эта птица, как правило, есть условия для обитания большинства остальных животных. И еще одно важное качество орлана становится все более актуальным в наше время, когда все сильнее блекнут краски природы. Это неизгладимое впечатление красоты, которое надолго остается в памяти при встрече с ним.

Вместе с орланом посещает водоемы и скопа. Особенно удобно наблюдать за этой птицей с Хвостовского полуострова, вдающегося в плес в том месте, где группы островов граничат с открытой акваторией. В ясный погожий день с песчаного холма открывается широкий обзор плеса, пересекаемого у горизонта железнодорожной дамбой. В это время скопы часто отдыхают на прибрежных сухих ивах и столбах электролиний.

Водохранилище – искусственный водоем, его растительный и животный мир сильно подвержены глубоким изменениям, вызванным общим экологическим состоянием всей территории его водосбора. Некогда обширную Шошинскую пойму занимали привольные заливные луга и поля, за что эти места в народе получили название “степнина”. Теперь ветер срывает белые “барашки” с волн, а места старых деревень стали живописными островами.

Особенно остро реагирует животное население плеса на изменения уровня воды. Очень засушливым оказался 1992 год. Недостаток влаги стал ощущаться еще зимой. Декабрьское потепление принесло изморось, мокрые стволы деревьев еще больше сгущали сумрак леса. Среди черных, серых и бурых цветов недоставало снежной белизны. Необычный вид имеет плес в марте, когда сквозь осевшие на дно ледяные поля проступает извилистое русло реки, по которому машина движется как в каньоне.

Незначительный снежный покров, истощенный сильными зимними оттепелями, не обеспечил необходимого количества талой воды. Маловодная весна и последовавшее за ней жаркое лето иссушили лесные ручьи. На торфяниках начались пожары, сизоватая дымка неделями висела над плесом. Раньше обычных сроков, к началу августа, пожелтела и стала опадать листва берез.

Кризисная ситуация на водохранилище повторилась спустя четыре года. Вода с трудом наполнила лишь русловую часть плеса и, немного превысив его, разлилась вширь, создав сплошное мелководье, по которому невозможно было проехать на моторной лодке. На сплавинах обсохли все колонии чаек. Нелегко пришлось и уткам, кладки и гнезда которых стали доступны для хищников. Эти случаи еще раз напомнили, что стабильность уровневого режима является одним из необходимых условий гнездования птиц на водоеме.

Для знакомства с утками лучше всего совершить ранним летним утром поездку на лодке. Большинство утиных выводков в это время держатся в тихих заводях и протоках среди островов. Юркие утята снуют между белоснежными кувшинками, но стоит показаться на излучине протоки болотному луню, как немедленно раздастся тревожное кряканье утки, и тут же, как по команде, разбегутся и замрут пуховые шарики в куртинах тростника или у стволов упавших в воду деревьев. Вскоре угроза исчезает, и мирная картина птичьей жизни восстанавливается. Всматриваясь в искрящуюся на солнце водную гладь, быстро проносятся речные крачки, из камышей выбирается выводок черных лысух, а вслед за ними начинает рассекать ковер ряски утиный молодняк.

В одном из живописных заливов Шошинского плеса многие годы работает утиная ферма. С ранней весны до ледостава из сетчатых вольеров доносится дружное кряканье сотен уток-крякв. Утят, выведенных в специальных инкубаторах, подращивают и выпускают на волю. К началу охотничьего сезона утки дичают, поднимаются на крыло и широко разлетаются по водохранилищу. Как же складывается их дальнейшая судьба? С этой целью я кольцую молодых крякв. Одна из обладательниц легкого алюминиевого колечка непременно попадет в руки любознательного охотника. Он снимет с лапки трофея кольцо и, расправив его, отошлет с краткой пояснительной запиской в Москву, в Центр кольцевания птиц. Спустя еще несколько месяцев справка о времени и месте добычи утки появится на моем столе. Как и следует ожидать, большинство возвратов колец приходится на первую осеннюю охоту в ближайшем Подмосковье, но есть сведения и из дальних мест. Завидовские кряквы довольно широко разлетаются по рекам и озерам на всем пространстве от Воронежской области до Чехии. Осенью и зимой их можно встретить на лиманах Черного моря и в дельте Дуная.

Немало интересных фактов собирается о птицах, прилетающих на Иваньковское водохранилище. Большинство из них относится к странам Западной Европы. В приморских районах Голландии проводят зиму пролетающие над шошинской поймой белолобые гуси. Там же зимуют многие виды уток. Сведения о неохотничьих птицах поступают реже, но и здесь бывают новости. Сбитый поездом у станции Завидово грач оказался окольцованным в Германии, а кольцо на одну из озерных чаек было одето в Великобритании.

В прошлом болотистый район в низовьях Шоши считался местом гнездования серых гусей. Теперь большинство этих мест осушено, а сами гуси, ежегодно следуя долиной этой реки, летят выводить потомство дальше на север. Основное количество в стаях составляют не серые, а белолобые гуси. На голове у этого вида хорошо заметно белое пятно, а на брюшной стороне тела – яркие черные поперечные полосы. Вместе с ними встречаются более крупные темные гуси – гуменники.

День за днем, начиная с конца марта, прилетают все новые и новые стаи птиц, оглашая округу волнующим гоготом, приветствуют набирающую силу весну. В середине апреля их собирается до пяти тысяч.

Гуси – заманчивый трофей для охотника. Возвращаясь с европейских зимовок, стая теряет немало своих соплеменников, а многие из уцелевших птиц несут застрявшую в теле свинцовую дробь. Птиц стреляют при первом удобном случае. Возбужденные зрелищем крупной дичи неопытные стрелки, опережая друг друга, бьют по гусям за пределами верного выстрела, оставляя много подранков. Покалеченные птицы еще долго мечутся по тростникам, пока не попадут в лапы лисицы. Наученные горьким опытом, гусиные стаи собираются из года в год в наиболее безопасных местах. Для ночевок они выбирают широкие разливы и старицы, а на кормежку вылетают на поля озимых. Среди открытой местности гусям легче вовремя заметить приближающуюся опасность.

В отдельные годы картина гусиного пролета дополняется ярким зрелищем лебединых стай. Лебедь-кликун – редкий пролетный гость наших мест. Обычно за всю весну удается встретить не более десятка этих птиц, но случаются весны, когда их оказывается больше.

Птицы чутко реагируют на любое изменение условий обитания и могут служить живыми указателями состояния водоема. В этом отношении особенно выделяются чайки. Среди них - самая обычная озерная чайка, образующая на островках Шошинского плеса крупные колонии.

Ранней весной в первые дни после прилета чайки подбирают брошенных у рыбацких лунок мелких окуньков и ершей. Проходит еще немного времени, и талые воды поднимают потемневший лед, разламывают его на мелкие льдины и уносят вниз по течению, открывая птицам водную гладь. Несмолкаемый гомон стоит в это время на пожелтевших сплавинах. Заломы тростника и рогоза образуют удобную поверхность для чаячьих гнезд. С началом роста хвощей фон колонии постепенно меняется на сочно-зеленый с белыми полосами насиживающих кладки птиц. При появлении рядом с колонией болотного луня или человека чаячье “облако” взмывает ввысь, и крики сотен птиц перерастают в оглушительный гвалт. Трудно представить, как в такой тесноте и неразберихе родители находят свои гнезда. В начале мая в колонии вылупляются первые птенцы, а к середине лета молодняк чаек поднимается на крыло, постепенно расширяя пределы своего жизненного пространства.

Столь же ощутимым оказался рост численности сизой чайки, которая гнездится в основном не на водохранилище, а на прилегающих к нему торфяных карьерах. Самые старые из них, копанные вручную лопатами, уже полностью обсохли и напоминают фронтовые окопы. Большинство других заполнены водой, заросли с берегов моховыми сплавинами с торчащими во все стороны черными корягами. Карьеры тянутся на километры сплошным массивом, и придется долго бродить по их узким разделительным бровкам, чтобы добраться до центральных, самых удаленных водоемов, с которых доносится гомон чаек.

Сизые чайки – самые заметные на карьерах птицы. Их гнезда устроены просто, из обрывков листьев и стеблей рогоза, багульника, хвощей, мелких березовых и сосновых веточек. Особенно много их попадается на кочках посреди топких моховых сплавин, на мелких островках и кучах древесной ветоши, просто на голом торфе. Другие ухитряются гнездиться на низких сосенках в старых вороньих гнездах, а однажды пара чаек построила гнездо на деревянном трапе на крыше дачного дома.

Тысячи птиц не в состоянии прокормиться на болоте, они летят в города, на свалки, к норковым и песцовым клеткам на Мелковской звероферме, расположенной на берегу Волги. Растаскивая мясной фарш при раздаче корма, чайки научились расклевывать и калечить сквозь сетчатое ограждение клеток молодняк норок. Однако и сами они нередко становились жертвой четвероногих невольников, не упускающих возможности схватить зазевавшуюся птицу за лапку.

Стоит обосноваться чайкам, как вокруг них появляются другие птицы. Болотные кулики – большой улит и фифи - предпочитают держаться у самой кромки воды, собирая корм на торфяных отмелях и плавающих корневищах. Часто они не ограничиваются сушей и с легкостью пускаются вплавь. Однако самым “водоплавающим” оказался крошечный куличок – круглоносый плавунчик, гнездящийся в северных тундрах и лишь изредка залетающий в наши широты. Проворный плавунчик очень подвижен и, словно волчок, крутится во все стороны на водной поверхности. Кажется, что эта птичка никогда не покидает воду и не садится на твердый субстрат. Он озабочен сбором какого-то корма, постоянно кивает головой, и настольно доверчив, что с берега к нему можно подойти почти вплотную. Как ни мал этот куличок, но он настолько оживляет пустынное озеро, что с него долго не хочется уходить.

Рассматривая последствия влияния добычи торфа на птиц, нельзя обойти вниманием гигантское болото Оршинский мох, расположенное совсем рядом с Тверью. Его безжизненная, как поверхность необитаемой планеты, высохшая и растрескавшаяся под летним солнцем черно-бурая торфяная пустыня, рассеченная сетью осушительных каналов, распростерлась до линии горизонта. Вокруг нет ни одного деревца, ни клочка травы, только торфяная пыль поднимается в воздух под порывами ветра. Кажется, что птицы окончательно покинули эти рукотворные пустыни. Здесь им негде укрыться и найти корм. В этом начинаешь убеждаться, вглядываясь в бинокль, но вот в поле зрения появилась черно-белая точка, затем еще одна, еще…. По мере приближения к ним становится видно, что это чибисы. Они все же поселились на голой торфяной почве, отложив яйца на скудную подстилку из растительной ветоши.

Еще дальше вглубь болота тянется во все стороны “паутина” вездеходных следов. Здесь можно наткнуться на многие творения человеческих рук: от брошенного экскаватора до сбитого во время войны самолета. Болото высыхает, а значит, все сильнее нарастает угроза возгорания огромных торфяных пластов. Порой подземное горение длится все лето и осень, а иногда продолжается и зимой. Признаки осушения заметны и на озерах: на одних их них уровень воды понижен, оголились черные коряги и островки, другие – полностью обсохли, и теперь их прежние очертания угадываются только по моховым котловинам. Лишь на самом крупном озере Великом есть простор для волн, размывающих торфяные пляжи, покрытые вместо песка слоем отполированных тростниковых и деревянных окатышей. На его берегу прижались друг к другу три маленькие деревеньки: Остров, Петровское и Заречье, со всех сторон окруженные водой и болотом. Единственным транспортом здесь служат моторные лодки, правда, есть еще и дальняя дорога-лежневка, но по ней пройдет разве что пеший.

На водоемах есть шанс повстречать необычных для нашей местности птиц, гнездовья которых находятся далеко за пределами Верхневолжья. Чаще всего такие встречи происходят весной и осенью. Несколько раз на Шошинский плес залетали большие бакланы и большие белые цапли, а на одном из рыборазводных прудов был замечен черноголовый хохотун – крупная чайка южных морей и озер.

Среди крупных видов птиц на плесе самой заметной, пожалуй, является серая цапля. Интересно, что здесь цапли выбрали для поселения топкие низинные болота, в которых строят гнезда совсем низко на кустах. Добраться до них и пешком, и на лодке очень сложно, да и желающих бродить по комариной топи найдется немного. Только в засушливые годы, кое-как перебираясь по качающейся под ногами трясине, можно ближе подойти к цаплиннику. Гнезда у цапель небрежные, с просвечивающимися стенками и торчащими во все стороны прутьями. В колонии стоит резкий запах разлагающейся рыбы и помета. В других местах, где подходящих болот нет, цапли выбирают сосняки или ельники, помещая гнезда высоко на деревьях.

Специфическое воздействие на места обитания птиц Иваньковского водохранилища оказали дноуглубительные работы. Прогрессирующее зарастание и заболачивание мелководий, образование сплавин и “цветение” воды резко ухудшили условия жизни рыб, что потребовало принятия радикальных мер по расчистке Шошинского плеса. Там, где прошел земснаряд, образовались глубокие и чистые заливы и протоки, а на берегах – отвалы из намытого со дна песка. Интересно бродить по таким песчаным дюнам. Волны вымывают из песка остатки крестьянской утвари, осколки глиняных горшков, цветные стекла, железные пуговицы и монеты, все то, что осталось от некогда многолюдных деревень в зоне затопления. Прибой обнажает и более древние вещи: каменные ножи и наконечники стрел первых охотников, а иногда и осколки бивней мамонтов, населявших долину Шоши в доисторические времена.

С уходом техники на песках появляются первые пернатые жильцы – малые зуйки, каменки и белые трясогузки. Береговые ласточки, почти не имеющие удобных мест для гнездования на низменных, заболоченных берегах плеса, быстро заселяют все подходящие карьеры и дамбы. Интересное зрелище представляет собой августовское “роение” тысяч ласточек в тихий погожий день над спокойным плесом. Повсюду в поле зрения видны эти мелкие птички, вьющиеся, как мошкара, низко над водой, и лишь дымка у линии горизонта не позволяет охватить взглядом всего масштаба этого явления.

Песчаные намывы постепенно зарастают травами и кустарником. С появлением редких “розеток” мать-и-мачехи на песках поселяется полевой жаворонок, а спустя еще несколько лет среди бурьяна всюду видны луговые чеканы и желтые трясогузки, в тростниках – камышевки и тростниковые овсянки, в кустарниках – обыкновенные овсянки, чечевицы, славки, жуланы и, конечно, сороки.

Изредка гнездится на песчаных намывах серая куропатка, но в основном стайки этих птиц можно увидеть здесь зимой, когда они собираются на обдуваемых буграх. В многоснежье они подлетают к стогам, у которых всю зиму пасутся олени, или составляют компанию галкам на обледеневших дорогах и, не обращая внимания на близость транспорта и людей, роются в оброненных клочках сена и навоза. За этим занятием их можно застать даже на деревенской улице, где, будучи спугнуты проезжающей машиной, они бегут, как куры, от дома к дому, заглядывая во дворы через распахнутые калитки. Всегда вызывает удивление, как таким доверчивым и беззащитным птицам удается пережить зиму.

Зимой песчаные массивы бедны птицами, поэтому особенно приятны здесь встречи с пуночками – гостями с далекого Севера. Их стайка подобна гусенице, движущейся по насту: в ее авангард постоянно перелетают птицы, находящиеся позади. Сидящие на снегу пуночки плохо заметны благодаря преобладанию белых тонов в их оперении, но у взлетевших особей бросаются в глаза черные концы крыльев и темно-бурые перья спины и хвоста. Кормятся они тем, что удается найти на снегу и обледеневших дорогах.

Весной луговые просторы преображаются. Апрельское утро нехотя выдает на обозрение участников тетеревиного тока. Черные фигурки птиц постепенно проявляются сквозь серое облако сумрака и туманную дымку. Вот один из тетеревов поворачивается задом, демонстрируя ослепительно белое подхвостье и черные, круто изогнутые краевые перья хвоста. В окуляре видеокамеры он выглядит еще наряднее. Уже видно не только оперение, но и багровые брови птиц. Среди десятка петухов вскоре нашлась пара, не выдержавшая “психологического” противостояния и бросившаяся в бой. С ближайшего болота на луговину прилетел журавль, спокойно расхаживающий между бормочущими тетеревами, которые внешне никак не реагируют на нарушителя токового ритуала.

Летом на лугах раздолье коростелям, их надрывные крики слышны всю ночь напролет. Продолжается сенокос, но уходить со жнивья еще рано. Та мелкая живность, которая попала под косилки, не остается без внимания ворон, грачей и чаек, но главное место за этим “застольем” отведено подорлику. Наблюдательный человек не пропустит неожиданно появившийся на небе силуэт этой крупной птицы. У южных окраин завидовских лесов, там, где они уступом врезаются в обширное лотошинское ополье, находится одно из немногих мест, где рядом друг с другом соседствуют два близких вида: большой и малый подорлики. Прилетают они в наши края в начале апреля. В мае в гнездах появляются одно или два светлых, с густым бурым крапом яйца. Птенцов можно встретить с первой половины июня, но лишь к началу августа молодые подорлики готовы покинуть гнезда.

В тихие майские ночи ламская пойма наполняется трелями соловьев. Их песни доносятся отовсюду, и, вероятнее всего, они звучат так же прекрасно, как и во многих других местах Верхневолжья. И все же здесь, на Ламе, соловей особенный. Его пение в старом Василевском парке, в тени столетних лип, сквозь которые светится речная гладь, глубоко волнует. Птица словно напоминает всем ныне живущим об этом знаменитом месте, где жил и творил автор замечательного романса “Соловей”, русский композитор Александр Александрович Алябьев.

Ночная жизнь поймы наполняется новыми звуками. В это время заявляют о себе ушастые совы. Размером эта сова с ворону, на голове имеет два пучка перьев, за что и получила свое название. Чаще всего она поселяется в густых кустарниках, в старых сорочьих гнездах. Вылупление совят происходит в разные сроки, и поэтому в гнезде можно встретить разновозрастных птенцов, старшие из которых начинают оперяться, а самые младшие – пуховые - беспомощно лежат на дне гнезда.

В завидовских лесах обитают и другие виды сов. Чаще их присутствие можно определить по крикам ранней весной, во время поездок на глухариные тока. Серая неясыть довольно обычная птица, ее уханье доносится из старых лиственных лесов и парков. Длиннохвостая неясыть – более крупный вид сов с оперением светло-серой окраски, с продольными пестринами на брюшной стороне. Однажды эта неясыть поселилась в стволовой трещине старой осины. Взрослая птица с двумя птенцами с трудом помещалась в узкой нише дерева, но, несмотря на тесноту, она отдала предпочтение этому месту и на следующий год.

В “Завидове” удалось познакомиться и с наиболее редкой бородатой неясытью. Отличительным ее признаком служит лицевой диск головы с многочисленными концентрическими полосами вокруг ярко-желтых глаз (у остальных неясытей глаза темные). Под клювом видны пучки темных перьев, за которые она получила свое название.

Большую удачу принес 1994 год, когда было найдено сразу два гнезда этой совы. Чаще всего она поселяется в гнездах хищных птиц. У своего жилища неясыть ведет себя очень агрессивно. При попытке заглянуть в гнездо с двумя пуховыми совятами их мамаша громко защелкала клювом и бросилась в мою сторону с соседней сосны. Через мгновение она сильно ударила меня острыми когтями в затылок и уселась в нескольких метрах, готовая вновь атаковать незваного гостя. Пришлось громко окликнуть хозяйку гнезда и быстро спускаться вниз.

В дневные часы бородатая неясыть малоактивна. Самка постоянно находилась с птенцами, старший из которых все время старался выбраться наружу из под ее оперения. В сумерках свое семейство навещал самец. Передав пойманную добычу самке, он вновь улетал охотиться на приболотную пустошь с единственной, оставшейся от некогда большой деревни, покосившейся избой. Во время кормления птенцов сова оделяла каждого из них маленькими кусочками мяса, но подросшие совята быстро научились заглатывать полевок целиком. В неурожайные для грызунов годы многие пары сов не приступают к размножению, но в нашем случае все протекало на редкость удачно. На следующее лето неясыти вырастили в этом гнезде трех, а еще через год – двух совят. Совы начинают гнездиться рано, поэтому молодежь покидает гнезда обычно в начале июня. К осени они окрепнут и превратятся во взрослых неясытей, чтобы наполнять ночными криками русский лес.

Живой символ “Завидова” – кабан. На нем, да еще на акклиматизированных пятнистом олене и марале сосредоточено внимание егерей и охотоведов. Ради этой крупной дичи заготавливается сено и веники, высеваются на полях озимые и топинамбур, регулируется численность волков. Проезжая по лесным дорогам, невозможно не заметить пасущиеся у обочин табунки оленей и грациозных косуль, темный силуэт сохатого на болоте, замелькавшее в березняке кабанье стадо… В весеннюю пору в здешних лесах можно заняться особого рода “тихой” охотой – сбором оленьих рогов. Эти великолепные трофеи нередко попадаются у солонцов, подкормочных площадок, подрубленных осин, корой и ветками которых олени кормились в зимние месяцы.

Однако самые захватывающие сцены из жизни оленей начинаются осенью. В ранних октябрьских сумерках рев маралов хорошо слышен с балкона моей квартиры, и кажется, что один из них вот-вот покажется в свете придорожного фонаря. Стук рогов извещает о начале схватки сильнейших соперников. Красота и сила, легкость и мощь - все это сливается в напоре рогачей, за которыми, втягивая ноздрями холодный воздух, наблюдают в стороне кроткие оленухи. Всех их поглощает темнота осенней ночи.

В жизни зверей и птиц в “Завидове”, как оказалось, проявились особые точки соприкосновения. Кабан не пропустит случая отведать яиц или птенцов, как усердный пахарь перероет весь растительный опад. Лоси, олени и косули “подстригают” кустарник и лесную поросль, изменяя тем самым форму и густоту кроны. В таких плотных сплетениях ветвей предпочитают гнездиться голуби-вяхири, сорокопуты-жуланы, дрозды, зеленушки, щеглы и коноплянки. Линную шерсть диких копытных можно встретить почти в каждом гнезде лесных птиц. Наконец, на тушах павших зверей кормятся в зимние месяцы стаи воронов и серых ворон, непременно посетит их орлан-белохвост, а вместе с ним мелкие кусочки мороженого мяса будет настойчиво выклевывать большая синица.

Устроенные в лесах для оленей и кабанов подкормочные площадки часто навещаются птицами. С каждым годом список таких посетителей пополняется все новыми видами. Непременными гостями стали здесь сойки и вороны, горлицы, голуби-вяхири и клинтухи, из мелких птиц обычны гаички, большие синицы и лазоревки, поползни, овсянки и зяблики. Иногда по площадке чинно расхаживает серый журавль или присаживается парочка крякв, не брезгует отведать кукурузных зерен большой пестрый дятел. Закончив с зерном, дятел, будто бы вспомнив о своих основных обязанностях, принялся усердно долбить зеленые доски смотровой вышки, но, добравшись до слоя минерального утеплителя, прекратил это бесцельное занятие.

У разных птиц своя манера кормиться. Сойки обычно хватают куски кукурузных початков и быстро улетают с ними в безопасные места на ветки деревьев. У насытившихся птиц рельефно выступают раздутые зобы с растопыренными во все стороны перьями. Синицы-гаички и поползни, схватив зерно покрупнее, летят с ним на дерево, а вот стайки овсянок и зябликов спокойно клюют самую мелкую кукурузную крошку на земле. Белые трясогузки, гнездящиеся на чердаках смотровых вышек, бегают рядом с другими птицами, но не за зерном, а за мелкими насекомыми, ловя их у поверхности раскисшей под копытами зверей почвы. Вслед за мирными птицами к площадкам подтягиваются ястребы: тетеревятник и перепелятник. У каждого из них неплохое меню, о котором можно судить по кучкам перьев пойманных жертв.

Не выдерживают соблазна посетить лесную столовую и другие животные. Много здесь мышей и полевок, даже ондатра – сугубо водный зверек - отправляется на пиршество к своим сухопутным братьям-грызунам. По краю площадки, опасливо озираясь на грубых кабанов, трусит лисица, подхватывая на бегу щепотки кукурузы. В самых глухих уголках леса выходит на площадки медведь и, по-хозяйски сбив крышку ларя, наедается зерном вдоволь.

Не утихает жизнь на подкормочных площадках и по ночам. Пустоты за обшивкой смотровых вышек облюбовали летучие мыши. Их тени мелькают над кабаньим стадом, привлеченные массой насекомых. Суетливые летучие мыши не дают покоя своим соседям - осам-шершням, которые время от времени отзываются мощным гудением с чердака вышки. По ночам на охоту за грызунами выходят серые неясыти, ушастые совы, воробьиные сычики, а из зверей – ласки и горностаи. В таком ритме изо дня в день живет мир животных подкормочной площадки. Там, где создается изобилие корма, жизнь бьет ключом, постоянно сменяя одних персонажей лесного спектакля на других.

Другое интересное событие в жизни птиц можно наблюдать на склоне лета в низовьях Ламы и Шоши. Это скопление серых журавлей перед отлетом. Малозаметные на болотах журавли в августе начинают вылетать на убранные зерновые поля. Особенно их привлекает ячменная и ржаная стерня, на которой еще можно собрать рассыпанные зерна. Так повторяется день за днем до отлета. Численность птиц постепенно возрастает и к середине месяца достигает двухсот-трехсот особей. Совершив посадку на открытом поле с хорошим круговым обзором, журавли чувствуют себя в безопасности. Мы пытаемся подъехать к ним на машине. Еще ближе к журавлям гусеничный трактор, пашущий поле под озимые, но тракториста мало интересуют птицы. Стая хорошо видна в бинокль: среди серых взрослых особей держатся рыжеватые первогодки. Однако для фотосъемки к птицам нужно подобраться поближе. Это сделать очень сложно. Спокойствие птиц обманчиво. Большая часть стаи пасется, другие отдыхают, чистят оперение, но несколько “часовых” бдительно осматривают поле во все стороны. Остается один вариант – подползти к стае по дну высохшего мелиоративного канала. Теперь птицы совсем рядом. Их можно хорошо разглядеть без бинокля, чуть приподнявшись над бровкой канала, но неожиданно журавли настораживаются и замирают. Головы птиц обращены в одну сторону. Через мгновение всполохи крыльев охватывают всю стаю. Короткая пробежка, и журавли вереницей поднимаются в небо, оглашая пойму громким и протяжным курлыканьем.

Что же привело птиц в такое смятение? Через поле к лесу засеменила рыжая лисица, попытавшаяся, как и я, незаметно подкрасться к журавлям. Тем временем стая, перелетев Ламу, снизилась на противоположном берегу. Я же обхожу место кормежки птиц и подбираю несколько красивых перьев.

После жаркого комариного лета приятно бродить по осеннему лесу, замечать, как все ярче становится листва на деревьях и кустарниках, неспешно наполнять грибное лукошко, слушать высоко в небе клин журавлей. С каждым днем усиливается движение птиц. Одни виды уже исчезли, у других продолжается пролет, из северных районов появляются все новые “транзитные пассажиры”.

В пору “бабьего лета” на лесных дорогах можно увидеть кедровку или ореховку, которая без заметного волнения подпускает человека на пять-шесть шагов. Вот она, порывшись в древесной трухе и листьях, выхватила клювом уже неживого жука-навозника. Не задерживаясь на одном месте, кедровка движется большими прыжками, и я едва поспеваю за ней. Иногда она делает паузу, на мгновение осматриваясь по сторонам, и вновь приступает к своим поискам. Даже, когда намеренно пытаешься спугнуть птицу, это удается не сразу. Кедровка не взлетает, а удаляется от людей прыжками. Она спокойно пропускает мимо себя промчавшуюся машину и столь же невозмутимо относится к вышедшим на дорогу пятнистым оленям.

Еще один великолепный штрих в общую картину осенней жизни пернатых в “Завидове” вносит миниатюрная синичка – белая лазоревка или князек. Отдельные пары этой редкой птицы обитают на островах Шошинского плеса, заросших старыми дуплистыми ивами и густыми кустарниками. Князек – птица ноября. Именно в это время начинаются кочевки белых лазоревок вдоль побережья плеса. Для наблюдений за князьком лучше пойти тихим утром, когда после сильного ночного заморозка воздух становится исключительно прозрачным. Нужно постараться “поймать” один из редких ясных дней, когда в солнечных лучах ослепительно заблестит и зазвенит хрусталем ледяная крупа на тростнике и ветвях ракиты. Появление птиц нужно ждать у самой воды. Проходит немного времени, и вот первый князек появляется на метелке тростника, медленно раскачиваемой ленивой волной. Бело-голубая птичка изумительно смотрится на фоне золотистых растений. Она настолько доверчива, что к ней можно подойти на три-четыре шага. Здесь же рядом держатся, постоянно перекликаясь, ее соплеменники. Стайка из пяти белых лазоревок, деловито обследуя стебли и ветки, перемещается по тростнику и кустам, долго остается в поле зрения.

Я иду дальше, и кажется, что уже неоткуда ждать новых интересных встреч. Скучные мысли разом развеивает серый сорокопут, сидящий на верхушке сухого куста. Как приятно встретить своего старого знакомого! В летнее время сорокопут связан с верховыми болотами, но осенью он попадаются на глаза среди полей, у дорог и водоемов, где ему легче поймать полевку или мелкую пичужку. Вот и сейчас он занял смотровую позицию, выслеживая добычу. Временами сорокопут срывается с ветки и волнообразным полетом преследует кого-то низко над землей. Скрывшись в ивняках, он через некоторое время появляется вновь на прежнем месте. Видно, что добыча дается не так просто! Неожиданно сорокопут вновь бросается к кустам и начинает настигать большую синицу. Она мечется из стороны в сторону, пытаясь ускользнуть от агрессора, но расстояние между ними быстро сокращается. Обе птицы проносятся мимо меня и скрываются в кустарнике, но через несколько секунд сорокопут возвращается ни с чем и вновь отправляется на патрулирование побережья залива.

Немало интересного можно увидеть осенью на Шошинском плесе. В это время года на водоеме появляются птицы, летящие со своих северных гнездовий. В октябре после первых холодов на открытой акватории останавливаются стаи гагар. Над свинцово-серыми осенними водами в порывах ветра чувствует себя в своей стихии редкий арктический гость – короткохвостый поморник. Над белыми “барашками” волн проносятся стайки куликов, одна из которых присела и замерла на конце илистой отмели. В них безошибочно узнаю золотистых ржанок. Откуда они летят? С северных тундр, а может быть, они гнездились где-то рядом на тверских или новгородских болотах? Иногда на отмелях встречается схожий с ржанкой черно-белый тулес. Особенно многочисленными бывают кулики на обсохшем дне рыборазводного пруда, среди которых преобладают чернозобики и турухтаны. Растянувшись вдоль уреза воды, кулички беспрестанно зондируют клювами жидкий ил, вылавливая в нем мелкую снедь, но неожиданно срываются, и все днище пруда наполняется торопливым свистом.

Оживление проявляется и у оседлых птиц. Утром на краю ельника собака подняла выводок рябчиков, с края убранного поля донеслось бормотание тетеревов, в пойме сойки без устали таскают грозди спелой калины. Быстро смеркается. Сумерки сжимают видимый мир вокруг горящих ольховых поленьев. Разбуженная ревом оленя, закричала в ночи неясыть, и вновь все умолкает. Слышен только плеск воды на излучине Малой Сестры, но ушам дремлющих у костра лаек Айки и Рыжика доступен, наверное, совершенно иной, богатый звуками и шорохами мир леса. Вот с темного неба донеслись крики гусиной стаи. Любопытства ради мы расчехляем громоздкий прибор ночного видения, и перед глазами проплывают силуэты птиц на фоне мерцающих звезд. Вдохновленные ночными картинами и звуками, долго ворочаемся у костра, не можем заснуть, но тепло делает свое дело, отключает мозг от восприятия действительности и погружает нас в мир грез. Теперь впечатления о завидовских походах останутся только на страницах полевого дневника, чтобы спустя годы вновь напомнить о красоте природы.

Первые годы в “Завидове” полностью поглотили меня своей новизной, представившимися широкими возможностями впервые в качестве штатного сотрудника изучать птиц на ранее закрытой от посторонних глаз обширной территории. Вышло так, что эта миссия выпала именно мне. Я с большим энтузиазмом взялся за дело: где пешком, а где передвигаясь на лодке, осматривал все потаенные уголки лесов, болот и островов. Благодаря отличным дорогам и возможностям пользоваться транспортом, за день можно было посетить большую территорию, доехать до глухариного тока или гнезда подорлика, провести учеты уток или чаек, а к вечеру вернуться домой. Большую помощь в моей работе оказывали егеря и охотоведы, хорошо знавшие обитателей своих обходов.

Дел в то время хватало с избытком: нужно было готовиться к защите кандидатской диссертации, вести курс занятий в Московском областном педагогическом институте, выбираться в Вышний Волочек, помочь матери с делами по дому. Возможно, что такой ритм жизни сохранился бы для меня надолго, если бы не…