Глава 4. НА ВАЛДАЕ

“И когда кустарники перестали заслонять
вид впереди, при первом утреннем свете
им открылось болото, как море”
(М.М. Пришвин)

Наверное, в каждой области найдутся места, настолько известные своей природой и историей, что посетить их хочется в первую очередь. В Тверском крае пальма первенства в этом отношении, пожалуй, принадлежит Валдайской возвышенности. Валдай настолько разнолик и многогранен, что не оставляет никаких шансов для составления последовательного и законченного своего портрета. Возможно, поэтому он так привлекает художников и писателей, находящих в нем особую атмосферу вдохновения. Природа и руки человека создали здесь классические русские пейзажи, в мозаику которых влились ожерелья голубых озер и журчащие повсюду струи речных вод, сбегающие с холмов лесные каскады и пестрые ковры верховых болот. Валдай очаровывает еще и тем, что это и особый природный рубеж, хранящий в себе тайну рождения великой русской реки, и перекресток древних дорог. Почти десять тысяч лет идут по ним люди. Что оставили они после себя? Затерявшиеся в лесных чащобах валуны с выбитыми мистическими знаками, множество курганов, городищ и волоков. Слова “духовность”, “историческое наследие” постоянно всплывают здесь в памяти.

Следы прошлого неумолимо поглощаются потоком времени. Путешествуя по Валдаю, невольно задумываешься над тем, что, может быть, среди лесной и болотной глуши лет сто или пятьсот назад стояла деревня или погост, проходила дорога, скакали всадники, а на отвоеванном у леса поле от зари до зари трудился пахарь. Здесь повсюду встречаются напоминания и недавней истории: оплывшие окопы, вросшие в землю остовы боевой техники, братские могилы и обелиски Великой Отечественной войны… Где-то здесь воевал мой отец-артиллерист, прошедший с боями от Москвы до Восточной Пруссии.

Основным направлением работ на Валдае стало привлечение скопы на гнездовые платформы. Для того, чтобы помочь этой птице быстрее вернуться в исконные места обитания, нужно устроить удобные опоры для ее крупных гнезд, поскольку подходящие для этой цели деревья встречаются нечасто. Место для первого опыта в апреле 1987 года было выбрано в сосновом бору вблизи небольшого озера Вшивого в Бологовском районе. Свое странное название оно, вероятно, получило из-за обилия дафний – “водяных вшей”. Скорее всего, это ничем более не примечательное озеро так и осталось бы вне нашего внимания, если бы не пара скоп, поселившихся в его окрестностях. Однажды во время грозы сосна со скопиным гнездом сгорела от удара молнии, что явилось поводом привлечь птиц на искусственную конструкцию. Выбор пал на могучую мачтовую сосну у края вырубки, с вершины которой открывалась впечатляющая панорама лесных просторов.

Постройка платформы – дело не сложное. Вначале из еловых жердей сколачивается крестовина, затем по ее краям прибиваются еще четыре боковые метровые жерди. Образовавшуюся квадратную раму заплетают более тонкими жердями, а на готовый каркас прикручивается проволокой венок из елового лапника, создающий подобие стенок будущего гнезда. Платформа готова, но главное впереди. Несмотря на внешнюю легкость, платформа тянет килограмм на пятнадцать, ее предстоит поднять и надежно закрепить на самой вершине дерева. Подъем на сосну, почти на две трети своей высоты лишенную сучьев, возможен только с помощью крючьев-древолазов. После того, как платформа прочно закреплена, для придания более естественного вида внутрь ее кладется немного сухих веток.

За рукотворным гнездом велись ежегодные наблюдения. Судя по тому, что скопы заняли его в год постройки, оно им понравилось. Большая удобная поверхность платформы с лихвой покрыла все потребности птенцов в жизненном пространстве. Зная, что скопы иногда образуют групповые поселения, рядом с первым было установлено второе, а позднее и третье гнездо, и вскоре уже две пары птиц гнездились в километре друг от друга.

Солнечным июльским утром, спрыгнув из вагона рабочего поезда, мы углубляемся в лес, чтобы в очередной раз проверить, как поживают наши скопы. Через несколько километров тропа выводит на знакомую вырубку с россыпями созревающей брусники и толокнянки. Под ногами шуршат разбегающиеся во все стороны ящерицы. Жарко. Скопа замечает нас первой, слетает с гнезда и кругами набирает высоту. Причина беспокойства ясна – в гнезде находятся два подросших, почти полностью оперенных птенца. Удивительно, как их пестрое оперение может сливаться с фоном лотка, выложенного кусочками сосновой коры, торфа и сфагнума. Здесь же остатки скопиной трапезы: щучьи челюсти, слой “разнокалиберной” рыбьей чешуи и пара недоеденных небольших карпиков. Кое-что обронено вниз под дерево. Вот одна необычная находка – крупная раковина двухстворчатого моллюска перловицы, которого пернатые рыболовы очень редко используют в пищу. Видно, что птицы не испытывают недостатка в еде – вблизи расположено несколько озер и рыбоводное хозяйство.

Осмотр оставляет хорошие впечатления о платформе. Она потемнела от времени и почти полностью прикрыта гнездом, лишь немного выступающие наружу углы рамы выдают ее квадратную форму. Главное, что спустя девять лет после постройки все ее крепления прочны и надежны. Появляющиеся у гнездовья грибники и ягодники мало беспокоили птиц. Они порой и не замечали гнезда в кроне высокого дерева. Наше беспокойство было вызвано другими причинами. Ястреб-тетеревятник – не столь крупный хищник, но смертельно опасен для скопы. Он может не только похитить из гнезд неокрепших птенцов, но и справиться с их родителями. К счастью такие случаи бывают не часто.

Наведывается и долго роется под гнездами скопы косолапый. Молодые азартные медведи пытаются залезать на гнезда, но только не всегда добираются до цели. У Вшивого озера задиры медвежьих когтей тянулись только до половины высоты сосны, а оставшуюся часть ствола зверь или не смог, или не захотел осилить, и спустился вниз.

Не будет преувеличением считать, что самой известной достопримечательностью Валдая, да и всей Тверской области, признано озеро Селигер, а точнее, весь район вокруг Селигера и окружающих его больших и малых озер. Причудливая мозаика заливов, проток и плесов с множеством островов образуют здесь удивительную и всесильную по красоте местность, попав в которую, хочется быстрее пуститься в водное путешествие. С высоких холмов можно долго любоваться отличным обзором озерных и лесных просторов.

Селигер давно облюбован туристами, рыболовами, охотниками, всеми любителями отдыха на приволье. Однако больше, чем само озеро, удивила нас окружающая его местность. Основным отправным пунктом наших путешествий стала дальняя деревня Хриплы, сбегающая с холма длинной улицей к озеру. Многие дома в ней были выстроены лет сто назад из красного кирпича, придающего особый колорит приселигерским селениям. Нам же местный егерь Геннадий Петров посоветовал разместиться в деревянной избе, с крыльца которой открывался вид на верховое болото, уходившее далеко к границам Новгородской области. Об уникальном положении нашего дома мы узнали позже, когда убедились в том, что из чердачного окна все болото было видно как на ладони, а в бинокль можно хорошо разглядеть даже беркутиное гнездо на краю лесного острова, и наблюдать за орлами, не выходя из жилища. Такого еще не было в нашей практике!

Многолетнее гнездо беркутов помещалось в главной развилке старой осины, как бы специально выбранной птицами, чтобы любоваться захватывающим видом желто-бурой болотной равнины с голубыми зеркалами озер и теряющимися у горизонта лесными островами. Наблюдения за жизнью беркутиной семьи позволили провести анализ питания орлов. Оказалось, что эти хищники обычно довольствуются некрупной добычей. В гнезде чаще всего оказывались тушки молодых ворон, сизых чаек, чибисов, кроншнепов. В 1991 году во время шквалистого ветра огромное гнездо рухнуло на землю, предоставив шанс собрать целую кучу костей, погребенных внутри него за многие годы.

Гнездование редких птиц в глухих уголках Валдая проходило довольно успешно, и ежегодно в небо поднимались молодые орлы и скопы. Настораживало другое: почему при сохранении многих исконных мест обитания и прекращении преследования их численность восстанавливалась очень медленно? Может быть, причина кроется в низкой жизнеспособности, нехватке кормов, в последствиях накопления в организме птиц опасных химических соединений – отходов промышленности, или им мешает присутствие людей? Многие редкие птицы гибнут от выстрелов во время перелетов на места зимовок через густонаселенные регионы планеты. Вероятнее всего, что на птицах сказывается весь комплекс неблагоприятных факторов.

В Приселигерье найдется еще немало мест, где обитает глухарь. Жизнь этого крупного представителя боровой дичи проходит среди хвойных лесов и верховых болот. Охота на глухарином току считается одной из самых увлекательных, а сам глухарь – заветный трофей для многих охотников.

Глухарь осторожен, не переносит беспокойства и весьма требователен к условиям обитания. Его не случайно называют мошником. Сфагновые мхи, сосны, ягодники – неотъемлемые составляющие глухариной жизни. Глухарь живет в чистейших условиях: снизу – стерильная подстилка из торфа и мха, сверху – воздух, насыщенный фитонцидами, смолой и багульником. Эта крупная птица питается разнообразными растениями: болотными ягодами, соцветиями пушицы, сосновой хвоей, и обязательно разнообразит свое “меню” животной пищей. Особенно нуждается в ней подрастающий молодняк. Целый день пасется выводок глухарят на краю болота. Острый птичий глаз выслеживает все, что можно съесть: лягушонка, ящерицу, застывшую от ночной росы стрекозу, рассыпавшиеся из примятой кочки муравьиные “яйца”. Время от времени глухари выбираются на песчаные лесные дороги, противопожарные борозды, старые карьеры, под вывороты упавших деревьев, чтобы покупаться в песке и поклевать мелкие камешки, облегчающие пищеварение жесткой растительной пищи.

Чтобы в полной мере представить природу Валдайской возвышенности, надо побывать в Центрально-Лесном биосферном заповеднике. Уже само его название указывает, что главным объектом охраны и изучения в нем является лес. На нескольких десятках тысяч гектаров сплошным массивом протянулись здесь коренные еловые леса – прямые наследники священного Оковского леса. Таежный облик холмистой местности настолько реален, что даже прилегающие к заповеднику урочища получили местное название “Сибирь”. Таких крупных и старых лесов теперь, пожалуй, не увидеть в других местах Верхневолжья. Везде, где способна работать техника, леса разрежены многолетними рубками. Седьмой десяток лет заповедные ельники не видят топора, и только налетающие с Атлантики шквалистые ветры прореживают в них буреломные редины. Многослойные вывалы с годами оседают, покрываются мхами, а на рыхлых гнилых стволах укореняется молодая еловая поросль, дающая начало новому лесу.

За время многочасового перехода через заповедный лес получаешь ощущение полной оторванности от внешнего мира. Под густым пологом елей всегда сумрачно, сквозь высокие кроны слабо пробивается солнечный свет, упавшие деревья постоянно преграждают квартальную визиру, а по сторонам среди бурой массы елового опада стелется ковер черники. На всем пути не увидеть ни пня, ни тракторной колеи, ни дороги, и только в самом его конце заманчиво засверкает, разбегаясь во все стороны широким полем, верховое болото Катин мох. Под стать дремучим пейзажам и здешние обитатели: лоси, рыси, куницы, глухари, филины, беркуты, но больше всех известны местные медведи. Их следы и метки встречаются у лесных троп и просек. Вот и на этот раз мы с удивлением рассматривали свежие задиры еловой коры, оставленные крупным медведем в нескольких шагах от сторожки Мартиновки.

Ни один приезд в заповедник не обходился без посещения Катиного мха. Красив его пейзаж в разгар весны. Зелеными куполами возвышаются над болотом лесные острова, причудливо извиваясь, разбегаются во все стороны узкие озерки и мочажины. Есть на этом болоте необычные формы рельефа – карстовые воронки, свидетельствующие о близком залегании известняковых пород. За прошедшие тысячелетия болото не смогло заполнить их торфом, и хотя весной талые воды до краев заливают воронки, к лету они высыхают, резко выделяясь яркой зеленью среди бурого мохового покрова. Чтобы достичь дна воронки, надо спуститься метров на десять. Внизу хорошо слышно, как журчат, исчезая под камнями, болотные струи.

Достаточно беглого взгляда на карту, чтобы заметить, что болотные массивы Тверской области имеют свои еще более обширные продолжения в прилегающих районах Псковской, Новгородской и Вологодской областей. Их можно легко обнаружить на карте в виде широких полей с равномерной голубой штриховкой. Фон таких пятен не нарушался ни дорогами, ни названиями сел и деревень, даже кружево областных границ здесь выпрямлялось и вычерчивалось как по линейке, а лесная квартальная сеть становилась значительно крупнее.

В конце восьмидесятых годов возникла идея обследовать Полистово-Ловатскую болотную систему, протянувшуюся между городами Старая Русса и Великие Луки. Группу энтузиастов по изучению птиц этих болот возглавил московский орнитолог Александр Леонидович Мищенко, проводивший многолетние исследования Новгородской области.

Первоначальным источником наших знаний об этих болотах стали книги и рассказы новгородского писателя-краеведа Марка Кострова. В одном из них, под названием “Рдейский край”, автор делился своими переживаниями о скитаниях в безлюдном и таинственном “государстве мхов”, на которые собирались и мы. Художественные описания событий, сделанные этим болотным Робинзоном, вызывали повышенный интерес к этой местности у зоологов.

Мало-помалу стала готовиться болотная экспедиция, участником которой я стал в 1990 году. Подходы к болотам оказались столь же непростыми, как и само болото. Главная сложность заключалась в поиске доступного места, максимально вдающегося в болото, с которого можно совершать экскурсии в разных направлениях. Таким пунктом стала Кондратовская пустошь, протянувшаяся узким “языком” с южного края болот вдоль речки Хлавицы.

От приболотных деревень почти ничего не осталось, среди зарастающих лесом полей виднелись только куртины яблонь, густой малинник, камни и печной кирпич. В Кондратове повезло больше – на берегу стоял домик, в котором на лето останавливались косцы. Внутри размещались печка-буржуйка, стол и нары, что вполне нас устраивало.

Шла последняя декада мая – самое лучшее время для знакомства с болотами. Летняя жара еще не началась, комары и мошки нам не досаждали, а походы по утренней прохладе не были слишком утомительными и позволяли обойти довольно большую территорию. Первая встреча с гигантским болотом была особенно волнующей. Болотная равнина с возвышающимися кое-где лесными островами уходила далеко к линии горизонта, и как я ни старался увидеть ее край с высокого дерева, этого сделать не удалось. Голубое марево сливалось в толще подрагивающего воздуха с пестрой поверхностью торфяника, давая повод для размышлений о соответствии истинных масштабов увиденного контурам на топографической карте. В азарте я хотел было взобраться на прогнившую триангуляционную вышку, но семья воронов, спокойно гнездившаяся на ее верхней площадке, напомнила о том, что этим рискованным делом давно уже никто не занимался.

Первые экскурсии принесли интересные встречи с птицами. У озера пролетела пара чернозобых гагар, на край мочажины сел турухтан с ярким “воротником”, послышались трели средних кроншнепов, а вдалеке над лесным островом стала подниматься в небо пара беркутов. Кочковатый осочник облюбовало целое семейство больших веретенников, чибисов и бекасов. Эти виды более характерны для низинных болот, а на верховых торфяниках гнездятся спорадично по трясинам вдоль болотных речек и на озерных сплавинах. Не прочь обосноваться здесь и серые журавли, трубные крики которых доносились каждое утро до нашей избушки.

Топь надолго задержала бы нас, но неожиданно ноги уткнулись в плотно уложенные бревна. Они были скрыты подо мхом и водой, но все же угадывалось, что это старая дорога-лежневка, по-местному - “ступень”. В старину такие дороги пересекали болота из конца в конец, кратчайшим путем соединяя с “внешним миром” приболотные села. Много сил и времени требовало их строительство и поддержание в нужном порядке, но все затраты окупались возможностью пешего и гужевого движения для болотных жителей. Пролегала здесь и дорога к развалинам старого монастыря, возведенного в глубине болота на берегу Рдейского озера. Остов его главного храма, окруженный старыми липами, просматривался среди соснового криволесья.

Монастырь давно заброшен, но выглядит по-прежнему величественно. Он виден издалека. По болоту идешь медленно, но постепенно начинают проявляться детали строений. Многоугольный обветшалый храм оброс березами и кустами, с центрального купола свисает цепь. Приближаясь, стены его растут и возносятся над кронами деревьев. Только вблизи начинаешь ощущать истинную высоту сооружения. Трудно представить, насколько красив был монастырь среди болотных далей в свои лучшие времена.

Обратившись к страницам книг Кострова, узнаем, что первое упоминание о Рдейском монастыре относится к 1666 году. Храм строился и горел, разрушался и возводился вновь. Люд стекался к Рдейской пустыне из многих губерний. Невольно задумываешься о выборе места для строительства монастыря. Почему его построили на болоте? Возможно, старые мастера учли не только труднодоступность для врагов окружающей местности, но и сам пейзаж верхового болота, не столько угрюмый, сколько задумчивый, позволяющий раздвигать жалкие границы повседневной жизни и освобождаться от однообразной рутины...

Наконец, впереди заблестело первое озеро. Акватория пустынна, не сразу у дальнего берега мы заметили наполовину погруженный в воду профиль гагары. Было видно, что птица, первой обнаружив нас, смещается к центру водоема. Побережье его большей частью открыто. Волны размывают торфяные берега, образуют вымоины, отрывают куски моховых сплавин.

Наши предположения подтвердились. У самой воды на моховом выступе берега находилось гнездо гагары. Как таковой, гнездовой постройки не было, ее роль выполняла умятая птицей моховая площадка, возвышающаяся на несколько сантиметров над уровнем озера. С боков ее немного прикрывали куртины багульника и клюквы, но эта маскировка ничуть не скрывала содержимого гнезда - двух больших зеленовато-серых яиц с крупным темно-коричневым крапом. Теперь нам представилась возможность воочию убедиться, насколько беззащитны гнезда гагар, почему эта птица стремительно исчезает с тех озер, где появляются люди и собаки. Гагара – водная птица и не в состоянии далеко передвигаться по суше. Она неуклюже выбирается на край берега и устраивается на гнезде. Для нее отведена только береговая полоса, настолько узкая, что птица всегда одним разом может сползти в воду и вынырнуть на поверхности озера уже на безопасном для себя расстоянии. На сохранность кладки не приходится рассчитывать. Вот почему бессмысленно искать ее гнезда там, где вдоль берега натоптаны рыбацкие тропы, где тут и там видны следы кострищ и разбросаны гильзы охотничьих патронов.

Другой опасностью для гнезд гагары служат резкие подъемы воды. Водоемы с большими колебаниями уровневого режима ей не подходят. Яйца, лежащие всего в нескольких сантиметрах от волн, могут быть затоплены даже при самом незначительном подъеме. Не лучшим образом отражается на птицах и чрезмерное падение уровня воды, что случается при осушении болот.

На Полистово-Ловатских болотах насчитывается до двадцати крупных озер. Самое большое - Рдейское озеро, площадью свыше семисот гектар, а площадь самых мелких, таких, как Гагрина проница, не превышает и гектара. Большинство водоемов расположено группами по два-три вместе. Эта особенность помогает гагарам выжить. Имея выбор, местные рыбаки обычно останавливаются на самом крупном и удобном из водоемов. На соседних озерах люди появляются значительно реже, что и спасает птиц.

Если же в округе всего одно озеро, то на него любители мелкого окунька придут в любом случае. Точнее, уже не придут, а приедут. Умельцы из окрестных деревень научились мастерить из старых мотоциклов вездеходы-болотоходы. Внешне те напоминают увеличенные копии детских трехколесных велосипедов с огромными резиновыми колесами. Такой вездеход почти не оставляет следа на болоте, а лишь слегка приминает мох и тонкие деревца. Оказавшись в мочажине или озерке, болотоход не тонет, а плывет, вращая колесами.

Утомительное хождение по мхам сменилось в наше время удобной ездой на вездеходах, для которых не существует непреодолимых расстояний и которые можно использовать в качестве транспортного средства даже на самых крупных болотах. На самодельных машинах здесь ездят на рыбалку и охоту, но особенно часто за клюквой. Совсем по-иному обстояло дело у нас. К тому моменту, когда мы добрались до озер, наши запревшие в резиновых сапогах ноги налились свинцом, а штормовки насквозь промокли под тяжестью рюкзаков. Силы были уже на исходе. Водители же вездеходов чувствовали себя бодро. Они привезли с собой резиновую лодку, палатку, рыболовные снасти, и собирались провести один-два дня за любимым занятием, а если не понравится, сегодня же переехать на другие озера.

На болотах оказалось много лесных островов. Одни из них мелкие, другие более крупные, с крутыми склонами. Есть острова одиночные, но чаще они тянутся цепью лесных куполов один за другим и каждый со своим названием: Черничник, Лесовые горки, Арелия, Крымон, Гористик, Хвощевой, Демонец, Дубовец, Сосновец, Сосновые бабачки... “Возвышаясь одиноко среди болотной равнины, они производят сильное впечатление, и неудивительно, что с ними связаны многие легенды, главным образом, о зарытых кладах. Вершины их обычно изрыты глубокими ямами, выкопанными искателями этих кладов”, - писала ученый-болотовед И.Д. Богдановская-Гиенэф о здешних лесных островах. Мы не встретили кладоискателей, но на сухих косогорах попадались добротно сделанные рыбацкие и охотничьи землянки. В годы войны на островах размещались партизанские лагеря. И сейчас еще можно наткнуться на обсыпавшиеся старые блиндажи.

Здесь, на островах, находится основное пристанище беркутов. Одно из орлиных гнезд помещалось в главной развилке мощной осины, при падении которой образовалась глубокая брешь в лесном пологе. За многие годы орлиных трапез в куче гнездовой ветоши скопилось много костей. Среди останков явно преобладали изогнутые клювы и черепа кроншнепов, указывающие на пищевую специализацию хозяев гнезда. Здесь же было найдено небольшое алюминиевое колечко с надписью “Helgoland 4141026 Germania”. В центре кольцевания птиц расшифровали эту скудную информацию. Оказалось, что хозяйкой кольца была самка большого кроншнепа, помеченная 18 декабря 1987 года на побережье Германии, а следующей весной птица, преодолев полторы тысячи километров, оказалась на Полистово-Ловатских болотах. В тот же год она стала добычей беркута. Орел принес кулика в гнездо, чтобы накормить птенца, но налетевший ураган повалил беркутиное дерево, предоставив людям шанс спустя 897 дней вновь воспользоваться этим кольцом…

С каждым новым походом мы все дальше углублялись в болотную гладь, где среди мхов и сосен существовал совершенно иной мир. В центральных частях болотного плато на многие километры простирались мозаичные комплексы из гряд, мочажин и озерков. Огромные массы торфа, воды и мхов создали удивительные условия существования, подчинив своим законам все живое. Рядом с торфяными мочажинами формируется множество мелких водоемов, становится трудно определить, чего же здесь больше – суши или воды? Чахлые, приземистые сосновые кусты не в состоянии нарушить общего впечатления болотного безлесья. Мелкие куртины деревьев, большей частью сухостойных, виднеются кое-где вдалеке вдоль погребенных подо мхом речек. В жаркие дни лета поверхность черных мочажин вспучивается выделяющимся болотным метаном. Вот как описывает редкий случай извержения газовой струи на этом болоте И. Д. Богдановская-Гиенэф: “За многолетнюю исследовательскую работу на торфяниках нам только один раз пришлось встретиться с “карманом”, наполненным болотным газом. Приблизительно в двухстах метрах от озера Большое Кожмино при бурении газ стал вырываться с глубины шести метров с громким шипением. При поднесении спички газ мгновенно воспламенился и стал гореть, образуя пламя около 1,25 метра высотой. Невольно пришло на ум воспоминание и “неопалимой купене”. Вместе с газом выбрасывался жидкий торф, который разбрызгивался кругом на площади около двадцати пяти квадратных метров”.

Нас влекут к мочажинам и озеркам птицы, которых здесь бывает значительно больше, чем на “сухих” участках болота. Главные пернатые жильцы любого болота – разнообразные кулики: золотистые ржанки, большие и средние кроншнепы, большие улиты и фифи. Их гнезда найти непросто. Окраска яиц изумительно сливается с пестрым моховым ковром, к тому же самка заблаговременно отбегает от гнезда, взлетая в стороне от него. Больше неприятностей куликам доставляют серые вороны, чьи гнезда всегда можно заметить на низкорослых деревьях даже на самых глухих болотах. Ворона не упустит случая полакомиться яйцом или птенцом кулика. В вороньих гнездах может селиться другой пернатый хищник – сокол-дербник, но его охота другого рода. Разбоем в птичьих гнездах он не занимается, а ловит мелких птиц в стремительном полете. Эта весьма редкая в средней полосе птица сколь заметного ущерба своим жертвам не приносит. Дербник – интересная находка для любителей птиц, но он не заменит ранее широко гнездившегося на болотах сокола-сапсана, который часто выбирал для гнездования кочки среди верховых торфяников.

В прошлом Полистово-Ловатские болота окружала густонаселенная сельскохозяйственная местность с сетью проселочных дорог. Целые цепочки деревень тянулись с псковской и новгородской сторон навстречу друг к другу. Каждый клочок земли обрабатывался под пашню или пастбище. На строительство не хватало делового леса, и его приходилось с большими трудами вывозить с болотных островов. Теперь от большинства населенных пунктов ничего не осталось, на их месте разросся бурьян, а дороги превратились в чуть заметные лесные тропы. Вдоль болот протянулись на многие километры мелоча и пустоши. В некоторых деревнях еще виднеются почерневшие избушки, многие из них без кровли, другие заколочены, в третьи на лето приезжают дачники. Поля давно не обрабатываются, даже не косят траву. Все же по прямым линиям заросших каналов, брошенным трубам и столбам угадывается, что здесь когда-то работали мелиораторы, пытаясь “облагородить” местность, но до главного – дорог – дело так и не дошло. Вместо них – раскисшие, переполненные до краев дождями глубокие колеи. По ним, как по бушующему морю, кренясь и бросаясь из стороны в сторону, пробивается с далекой фермы молоковоз – автомобиль “ГАЗ-66”. На боках его цистерны, обдаваемые грязью и брызгами молока, густо повисли попутчики: несколько школьников и пенсионеров. Среди них и мы. Жизнь все больше сосредотачивается в крупных городах, сельское хозяйство становится малорентабельным, многие жители остаются без заработка, уезжают навсегда.

Быстро пролетело три полевых сезона на болотах. По завершении изысканий нас не покидало чувство прикосновения к замечательному кладезю тайн природы, заключенному в болотных дебрях. Сколько еще интересного скрывают эти места? Итогом наших работ стал проект нового заповедника, включающего 730 квадратных километров самой ценной центральной части псковского и новгородского секторов болот. Однако по существу единая охраняемая площадь была разделена между псковским “Полистовским” и новгородским “Рдейским” заповедниками, ставшими в 1994 году, соответственно, 86-м и 87-м заповедниками России. Но главное, что новые заповедники состоялись, а это значит, что каркас особо охраняемых природных территорий Валдая стал прочнее и протяженнее.

Валдайские дороги принесли нам много новых впечатлений. Мир диких болот поглощал своей многоликостью и необычностью, погружал в таинственную атмосферу, наполненную покоем и чистотой. В поисках птиц быстро прошло лето, и незаметно вступила в свои права осень. Увиденное в походах наводит на раздумья о судьбе этого удивительного по красоте края. Что станет с его лесами и болотами, форелевыми речками, источниками чистейшей воды, растениями и животными, памятниками старины? Сколько раз человек необдуманно допускал здесь экологические просчеты? Эта земля достойна другой судьбы – быть хранителем природы и корней нашего народа, целителем человеческих сил.