Краткий реферат публикации в переводе с венгерского языка на русский, подготовленный Анатолием Лесенчуком.

Андраш О. ВЕРТЕШ /Институт Языкознания Венгерской академии наук/.

ВЕНГЕРСКОЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ СОЧИНЕНИЕ 18-ГО ВЕКА.

- сообщение Михая Франиуса о брашшовском диком человеке.

- /Брашшо –ныне город Брашов в современной Румынии, в области Трансильвания, ранее входившей в Венгрию. - Прим. пер./.

  1. Ранее неизвестная в истории венгерской психологии работа, опубликованная за рубежом без имени автора. /В сноске - данные об авторе публикации Михае Фрониусе, он же Микаел Трагаут, далее М.Ф./.
  2. Интерес в Европе к проблеме человека, выросшего вне цивилизации. Статья М.Ф. опубликована в журнале, издававшимся венгерским просветителем Ф. Казинци “Орфей” в 1790 г. В 1781 г., когда автор /М.Ф./ был 17-летним юношей, он наблюдал найденного в лесу близ г. Брашшо дикого человека. Европейская наука - интерес. Цитата из Комениуса /Ян Коменский?/ + сноски с указанием на др. авторов/. Интерес к теме в 18-й веке. Ж. Руссо: соотношение счастья человека и прогресса.

Фрониус выступает против положения Руссо о том, что первобытный человек был более счастлив – цитата.

О публикации М.Ф. – подход психолога, с учетом философского аспекта, плюс интерес с точки зрения психиатрии. О содержании статьи – описание дикого человека.

3. Рассматривается вопрос – писал ли М.Ф. на венгерском, или текст был переведен /сам он был саксом/.

4. Рассматривается вопрос о соотношении опубликованного М.Вагнером текста М.Ф. на немецком языке /сноска 10 на немецком/ и публикацией в Зибенбюргеше Кварталшрифт 1795 г./сноска 11/. Различия между двумя немецкими публикациями /незначительные/, /из этих публикаций следует, что в 1794г. венгерский “Маугли” /термин наш. - Пер./ еще жил, и уже умел обращаться с прялкой /. Различие венгерской и немецких публикаций – в венгерском варианте дается описание обстоятельств поимки дикого человека.

5. Ниже мы /Вертеш/ представляем полный текст публикации Фрониуса на венгерском языке.

Далее /стр. 55/, дословный, достаточно трудно переводимый, текст на старо-венгерском языке.

Название: “ОПИСАНИЕ ОДНОГО ДИКОГО ЧЕЛОВЕКА, НАЙДЕННОГО В ТРАНСИЛЬВАНИИ БЛИЗ БРАШШО В 1871 Г.”.

Нет ничего в природе, что не представляло бы интереса с точки зрения Философского Наблюдателя. Как сам он, так и окружающее его становится объектом его наблюдения и последующего осмысления. Но имеются некоторые редко встречающиеся явления, которые тем более важны для философа, что способствуют более многостороннему и глубокому анализу.

К числу такого рода явлений я отношу факты наблюдения одичавшего человека. Они привлекают внимание, как исследователя природы, так и философа и историографа человечества. Благодаря этому явлению перед ними открывается возможность проникновения в ранее неизвестные загадки, связанные с данными аспектами человеческого развития.

Поэтому считаю, что не бесполезным будет представить вниманию читателей работу, содержащую факты, свидетелем которых был я лично. Я сожалею, что в то время, когда это случилось, я не был достаточно подготовлен, и не настолько был знаком с работами, касающимися природы, истории человечества и психологией, чтобы извлечь из этого должную пользу, как это могло бы быть теперь. Это случилось в 1781 г., на 17-ом году моей жизни, незадолго до того, как я начал свое университетское образование. Тем не менее, те заметки, которые я сделал тогда, и опираясь на которые смог оформить свои воспоминания, все же делают, на мой взгляд, небесполезными для внимания общественности описание редко встречающегося явления, пополняя галерею необычных явлений еще одним оригинальным фактом.

То, о чем я хочу рассказать, случилось на моей родине, в Брашшо. Один влах /житель Валахии – можно сказать и румын – прим. Пер/., не знаю, по какой надобности, находился за городом в огромном лесу Валахии и, углубившись в него, заметил некое особое животное на дереве. По началу он подумал, что это медведь и испугался, но затем ему показалось, что существо похоже на человека. Он его окликнул, но не получил ответа, более того – существо попыталось скрыться в ветвях. Влах стал наблюдать за ним и увидел, что человек /как он уже это предположил/ ест листья. Влах стал его преследовать, человек стал перебираться с ветки на ветку. На верхушке дерева влаху удалось связать существу ноги веревкой, которой был завязан его мешок, и затем спустить его на землю. Здесь он связал ему руки, освободив ноги, и вскоре повел его в Брашшо, как раба.

С тех пор он водил его по селениям и показывал за деньги. Тогда и я увидел этого человека впервые. Сложения он был среднего, взгляд имел дикий, глаза были глубоко посажены, дико вращались; лоб не был выпуклым, а втянутым, узим и заросшим, волосы были серого цвета, как пепел, брови разросшиеся /стр. 208/, нависшие над глазами, нос курносый и приплюснутый, рот полураскрытый, и он через него воздух не вдыхал, а заглатывал с хрипом, горло было распухшее, в области гортани бутылочной /?/ формы, язык тяжело двигающийся, высовывающийся изо рта, ротовая полость выдается вперед, рот скорее впалый, нежели округлый, и, также, как все его лицо, грязновато желтого цвета. Уже при первом взгляде на него было видно, что это существо не может обладать глубоким разумом, настолько отчетливо проявляла себя /дословно: выпирала/ дикость, и что позже меня утвердило в этом впечатлении, так это наблюдения за больными в доме для сумасшедших, у которых также во внешнем виде отражалась умственная неразвитость. Его тело, особенно на спине и груди, было полностью заросшее волосами, мускулы рук и ног были более развитыми и толстыми, чем у обычных людей, кожа была такой же высохшей и желтой, как и на лице, ладони у него были с чрезвычайно толстой кожей и пальцы с выдающимися ногтями; в области локтей, /стр. 209/, стоп /?/ и колен кожа была более загрубелой, чем это обычно бывает у других людей. Он, правда, ходил, полу-наклонившись, на двух ногах, но шаги его были затрудненными, грузными, и он как бы толкал себя с одной ноги на другую при каждом шаге. Голова была наклонена вперед, и поэтому вполне может быть, что в лесу он, вероятно, ходил не четвереньках. Ходить с палочкой или в сапогах он вначале совершенно не хотел.

Говорить он не мог, а только лишь бормотал и издавал не различаемые звуки, когда его Водитель тащил его вперед; и они изменялись на плаксивый вой, когда он видел деревья или лес. Это произошло с ним и у того дома, в котором я жил, поскольку из моего окна можно было видеть несколько близко стоящих деревьев, и мне так понравилось, что он подал достаточно отчетливые знаки /признаки/ его любопытства в отношении них.

Нельзя было обнаружить никакой работы его ума; и нельзя было показать ему ничего такого /стр.210/, чтобы могло привести его в восхищение. Ни слов, ни предостережений /кивков/, никаких знаков вообще, он не понимал. Одинаково все равно было передним смеяться, или показывать гнев /сердитость/: он смотрел на это безучастно. Не было в нем никакой естественной резвости /проворства/, или какой-либо склонности к этому, которую в других случаях можно наблюдать среди диких людей, и которую Кондамин |Condamine| в своей статье под названием Histoire d, une jeune fille fauvage упоминает, в связи с той дикой девушкой, историю которой он рассказывает. Он /дикий юноша. – пер./ ни в чем не принимал участия, ничего не дожидался, когда я его наблюдал в самый первый раз, причиной чего могло быть то, что он совершенно не осознавал/не понимал/ свое новое положение, и желал возвращения к прежнему. Именно этому я мог приписать и то, что в первый год при виде женщин он также не выказывал никакого возбуждения, никакого инстинкта; хотя по прошествии трех лет он уже стал показывать в такие моменты любопытство /желание/ всегда радостным смехом, и даже часто показывал это движениями /стр. 211/.

Но какого либо рода добрые склонности нельзя было наблюдать в нем в течение первого года, также не показывал он особенно и недовольство, даже если чувствовал реальную боль. Потому что то, что для других только одним своим видом внушало страх, он воспринимал безо всякого участия, и не осознавал в этом никакой опасности. Так, когда кто-то уколол его булавкой, он рванулся; но безучастно и безо всякого страха смотрел, когда кто-то вращал перед ним обнаженную саблю или приставлял ее к его груди. Нельзя сказать о нем и того, что обычно наблюдается у других людей, найденных дикими, то есть, чтобы он боялся чужих; ему было все равно, даже если зрители тесно окружали его группой, или же он оставался один. Никакого рода музыка его не затрагивала его сердце /дословно: не интересовала его сердце. - Пер/, и только можно было заметить, что его пугал барабанный бой, и он стремился при этом удалиться /стр. 212/.

Из тех более острых аффектов, которые мы назовем страстью, можно было бы говорить только о приверженности /дословно: позыве/ к прежней его родине, которая, по мере того, как он начал привыкать к своему новому состоянию, казалось бы, начала проходить; и /можно говорить/ об определенном недовольстве и сердитости, в случае, если он не мог во время утолить голод и жажду.

Помимо тех человеческих черт, которые он не мог бы обнажить, и которые не могло изменить его несчастное состояние, нельзя было видеть в нем те различительные признаки, которые так отчетливо отделяют человека от других существ. Более того, скорее жалость вызывал вид этого человека, который переваливался с ноги на ногу перед своим Содержателем, что-то свирепо ворчал, сердито вращая глаза, не желая ни в чем принимать участия, или когда он видел /вокруг себя/ место проживания диких животных, как притягательное для него. Когда его водили за городом, то нужно было его связывать, потому, что иначе он вырвался бы из рук своего водителя и убежал бы в сады, которые он принимал за лес.

До той поры, пока он привык к вареной пище, его питание состояло из листьев деревьев, травы и сырого мяса. Прошло примерно полгода, когда он уже мог есть и вареную пищу, после чего его дикость на глазах начала уменьшаться.

Сколько ему было лет, определить трудно. Я полагал, что ему 23 года или 25 лет. По крайней мере, на то указывало то, что после этого он совершенно не вырос, и не смог научиться никакой речи. Три года спустя, после того, как я его увидел в первый раз, он был таким же безмолвным, как и до этого, хотя в других отношениях во многом изменился. Его взгляд, облик /лицо/ /ст.214/, правда, все еще всегда отражали существо, которое не обладает разумом, но он стал намного более кротким и спокойным, походка его стала легче и организованней. Его самой любимой едой в это время была каша, и он выражал чувство голода непонятным бормотанием, а также выражал радость, когда это его желание выполнялось, явно видимой веселостью /радостью/, и уже тогда умел есть ложкой. К ношению обуви /сапог/ и одежды он также привык, но об этих отрепьях он не думал ни в малейшей степени. Со временем он мог самостоятельно находить дорогу домой, и если кто-либо давал ему кувшин, то он шел к колодцу, наполнял его и приносил обратно. Это была единственная служба, которую он выполнял у своего господина. Он мог также самостоятельно посещать те дома, в которых некогда его хорошо кормили.

Вместе со всем этим, однако, по многим его действиям было видно, что он не совсем не способен повторять, копировать /подражать/ некоторые, проделанные перед ним действия /стр.215/: как и нельзя сказать, что помимо тех естественных работ, которые связаны с едой, питьем, сном, он научился бы и другим действиям в такой мере, чтобы не забыть их вновь. В обед и вечером он шел к тем домом, в которых он надеялся что-то получить, а на ночь готовил себе лежбище.

Обращение с деньгами для него так до конца и осталось непонятно. Он их брал /в руки/, но только лишь затем, чтобы играть с ними, как ребенок; и не показывал никакого неудовольствия, если их лишался /терял/. Он был похож на ребенка, естественные способности которого начали развиваться, только он не делал в этом никаких заметных успехов, а все время оставался на низкой стадии.

Он походил на ребенка и в том, что на все заглядывался, но безотносительно, его взор перемещался далее, чтобы удивляться более новому предмету. Как ребенок, когда он видит перед собой зеркало, он искал видимое в нем за зеркалом, но спокойно вел себя, если не находил. Также он слушал и музыку. Как казалось, что он с наслаждением слушает звуки моего клавира, но опасливо сторонился, когда я его принуждал к тому, чтобы извлечь из него звук.

Когда я оставил Брашшо в 1784 году, он был еще жив; с тех пор я не получал о нем никаких известий.

Благочестивый Жан Жак Руссо, я не могу воспринять /дословно: впитать в себя/ ту досаду, которая служит основой твоего видения /мечтания/, когда ты констатируешь, что счастливы те смертные, которые удаляются из лона общественной жизни в леса. Посмотрел бы ты на этого Горемыку /несчастного/, и ты бы увидел насколько более счастливо твое положение, нежели его /стр.217/. Если верно то, что обладание разумом возвышает нас над животными /дословно: скотом. – пер./, так верно и то, что только в лоне общественной жизни может наступить желаемое совершенство: в рамках такой общественной жизни, /такого общества/ члены которого во всей полноте обладают разумом.

С тем, чтобы читатели данного месячного издания смогли ознакомиться и со многими аналогичными примерами, я намерен в последующих публикациях привести некоторые, такого рода, сообщения.

МИХАЙ ФРОНИУС. /Конец публикации/.

/продолжение сообщения Вертеша/

6. В связи с этим небольшим трактатом я хотел бы поставить некоторые вопросы.

В каких рамках /обстоятельствах/ появилась эта работа на немецком языке в 1794 году? Кто был редактором тома?

Издание, руководимое Вагнером, со многих точек зрения свидетельствует о наличии современного редактора. В томах, редактируемых Вагнером - среди прочего – получила свое место педагогическая философия, лечебная педагогика, психология /психиатрия/ лечебной педагогики и современное лечение душевнобольных. Один из авторов обсуждает вопрос о невнимательности /рассеянности/, с точки зрения науки о воспитании (Л. Берндавид. Название на немецком/, предметом еще одной статьи, без подписи, является обучение глухонемых (название на немецком), другая статья посвящена обучению слепой девочки в Парадизе Марии Терезии /название на немецком/. После публикации сообщения Фрониуса было помещено сообщение о полудиком человеке из Сепеша (название на немецком), в нем мы находим описание, более или менее с точки зрения психологии, одного слабоумного человека (сноска 14: о диких людях упоминает Зин…немецкий) и мы даже находим свидетельства успешной педагогической деятельности одного нашего неизвестного соотечественника, автор одной более пространной публикации выступает за трудовую терапию душевнобольных (немецкий), и в этой работе как бы уже проблескивает и общая мысль о лечебной педагогике (фраза на немецком языке). Мы могли бы продолжить это перечисление, ибо личность Вагнера нас весьма интересует: кроме того, из предисловия ко второму тому выясняется, что он считает Венгрию своей Родиной. Примечательно, что собрание биографий Синнеи 16) и Вурцбаха 17) не содержат сведений о нем. Между тем как, Вагнер не только редактировал “Байтраге”, но какую-то часть писал и сам. Его томами стило бы однажды заняться более основательно. К сожалению, у нас нет сведений - остались ли его другие работы.

На то, что у Фрониуса были определенные психологические планы, ясно указывает окончание вышеприведенной нами публикации. Но кто знает, были ли подготовлены планируемые работы, и, если он их написал, существуют ли где-то их рукописи?

Приложение от переводчика, некоторые термины.

Русский

Венгерский + значение

Произношение

Леший, шишига

erdei szellem /лесной дух/, erdei manó /лесной гном, человечек/

Эрдеи селлем

Эрдеи мано /или просто мано/

Лесовик

erdõlakó/erdõjáró ember /житель леса, бродящий в лесу человек/

Эрдёолако, эрдёояро эмбер

Русалка

Hableány /девушка на волнах, пенная?/, vízitündér /водная чародейка/, sellő /от слова стремнина, водный порог/, употребляется и слово ундина

Хаблеань , визитюндер, шеллёо

Дух

Szellem /в ряду слов, связанных с душой, бойцовским духом и т.п., употребляется и для понятия разум./ hegyi szellemek – горные духи, jó szellem – добрый дух

Селлем, хедьи селлемек, йо селлем

Злые духи /души/, черт

gonosz szellem/lélek, ördög

Гонос селлем /или/ Лелек /душа/, ёордёог

Троглодит

Barlanglakó /пещерный житель/, vadember /дикий человек, troglodita, /kultúrálatlan ember – некультурный челвек/

Барланг лако, вадэмбер, троглодита, (культурталан эмбер)

Демон

démon

демон

Бес

Ördög /черт/, a gonosz /от слова зло, нечисть, лиходей и т.п./

Ёордёог, гонос

Трансильвания /часть Венгрии, отошедшая к Румынии/

Erdély /по существу – лесной край, леса/

Эрдей

Див

Csodalény /чудесное существо/

Чодалень

Шайтан

Sajtán, sejtán, /воспринято от восточных народов/ ördög /черт/, sátán /сатана/, totem /от сибирских, уральских народов/

Шайтан, шейтан, ёордёог, шатан, тотем

Чудовище

Szörny /от слова ужас/, monstrum /монстр/, szörnyeteg / “ужасность”/, vadállat /дикое животное

Сёорнь, монструм, сёорньетег, вадаллат

Морское чудовище

tengeri szörny,

Тенгери сёорнь

Сатир

Szatír, ravaszdi / от равас =хитрый, лукавый, gúnyoros ember /человек- дух/

Сатир, равасди,дьёонорош эмбер

Водяной

vízi ember/manó /водяной человек, мано-гном/

Визи эмбер, мано

Примат

Primátus, főemlős /главное млекопитающее/

Приматуш, фёо эмлёош

Нечистая сила

gonosz szellem /злой дух/

Гонос селлем

Домовой

Háziszellem /домовой дух/, házimanó /домовой гном/,

А háznak a szokások megtartására ügyelő védőszelleme /Защитный дух дома, следящий за соблюдением обычаев/

Хази селем, хази мано

А хазнак а сокашок мегарташара – удьелёо ведёоселлеме/

 

Кикимора

gonosz házi szellem, .злой дух дома./ Считалось, что это существо женского рода, прядущее пряжу за печкой/

Гонос хази селлем

Идол

Bálvány, Fatuskó /болван, деревянный болван/

Балвань, фатушко

фавн

faun

фаун

тотем

totem

тотем

Человекоподобное существо

emberformájú lény

Эмберформайю лень

Человекообразные обезьяны

emberszabású majmok

Эмберсабашу маймок

Неандерталец

neander-völgyi ember /вёлдь -долина, ущелье/

Неанедер-вёльдьи эмбер

Питекантроп

Előember,/живущий человек/, pithecanthropus

Элёо эмбер

Реликтовые животные

maradvány állatfajok /остаточные виды животных/

Марадвань аллатфайток


Перевел с венгерского Анатолий Лесенчук.
2008 год